«Святые» и «герои»

Подавляющее большинство языческих богов и героев дошло до нас в виде «святых» и «мучеников» христианской церкви. Например св. Дионисий соответствует Дионису, св. Косьма и св. Дамион братьям Диоскурам и т.д. Любопытно, что этот факт отражен даже в церковных сочинениях; например, у Августина (см. [90], стр. 74).

Румянцев писал: «Древнегреческий культ «героев», восходящий к культу предков, вылился (? — Авт.) в христианский культ «святых» ([90], стр. 23) А не лучше ли, вместо «вылился», написать «совпадал»?

Специалистами выявлены многочисленные, подчас совершенно поразительные, аналогии между христианскими святыми и языческими героями. Приведем только один пример.

В мифологии известен Кефей (Цефей) — муж Кассиопеи, отец Андромеды, правитель солнечной страны Эфиопии. На небе ему посвящено созвездие Цефея, интерпретируемое в виде пастуха с овечками. На карте Дюрера Цефей изображен бородатым мужем в длинном, перехваченном поясом одеянии, с тиарой (фригийской шапкой) на голове и с распростертыми руками (в позе распятого), висящим вниз головой в северной части неба. Таким же он изображен и на известном глобусе Фарнезе.

Древс обнаруживает аналогию Кефея с апостолом Петром Кифой. Если Кефей изображается пастухом с овечками, то Петру было трижды сказано Иисусом: «Паси овец Моих» (Иоанн, XXI, 15, 16, 17). Кроме того, Иисус сказал: «... а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя...» (Иоанн, XXI, 18). Самое же замечательное то, что, согласно легенде, Петр был распят на кресте вниз головой, т.е. точно в той же позе, в которой Цефей висит на небе (см. [90], стр. 39—40).

Добавим к этому, что поскольку неестественное положение Цефея на небе было придумано Дюрером только в XVI веке, то, следовательно, легенда о способе казни Петра также имеет очень позднее происхождение.

Следы прежнего тождества христианских святых и языческих героев сохранились даже в позднее Средневековье. Вот что пишет известный исследователь христианства Мальвер: «Во многих средневековых праздниках христианство было перемешано с языческой мифологией. Геркулес был в братском союзе со святым Христоносцем (Христофором), святой Михаил смешивался с Беллерофонтом, поражающим чудовищную Химеру на крылатом коне Пегасе. Рай сопоставлялся с Олимпом... В винодельческих странах Бахус... был предметом культа, поддержание которого было обязанностью особого аббата-винодельца (к слову сказать, не восходит ли имя «Бахус» к славянскому «Бог»? Если это так, то Бахус это просто Бог, а не какой-то особый дохристианский культ. — Авт.). Чтобы уничтожить этот культ, церковь заменила Бахуса Святым Победителем (Винцентом), продолжая праздновать день Бахуса как Рождество Христово» (см. [4], стр. 686—687).

Мальвер далее сообщает, что Бахусу поклонялись в феврале под именем Сотера (т.е. Спасителя), что полностью согласуется с отождествлением Вакха с другим Спасителем —- Иисусом. В католических святцах он остался как св. Сотер. Аналогично февральский день поклонения Аполлону под именем Ефебиоса превратился в день св. Эфеба. В апреле и октябре совершались празднества Диониса и Деметры, превратившиеся в дни св. Дионисия (8 апреля) и св. Дмитрия (9 апреля), сделавшегося заодно мужчиной. Римский праздник Аполлона, управляющего конями, превратился в день св. Егезиппа («Правящего конями»), праздник Цереры Флавии («Русой») в день св. Флавия, Дианы Пудики в день св. Пудента, а праздник Палладиум в честь Минервы превратился в день св. Палладии. Августиновские сатурналии преобразовались в праздник св. Сатурнина, аполлинарийские игры в праздник св. Аполлинарии, а праздник Афродиты раздвоился в день св. Афродизия и св. Афродизии и т.д. и т.п. (см. [4], стр. 689).

Сравнение христианских и языческих легенд

Многочисленными исследователями произведено подробное сравнение христианских и языческих легенд и обнаружены прямые заимствования и совпадения. Так, например, у Матфея рассказано, как Иисус приказал Петру закинуть удочку, взять первую попавшуюся рыбу и открыть ей рот: там он найдет необходимую для уплаты монету (Матф. XVII, 24). Этот рассказ вполне аналогичен известному мифу о кольце Поликрата.

В составленном Светонием жизнеописании императора Августа находится рассказ об угрожавшей последнему в детстве опасности. По словам некоего Марата, за несколько месяцев до рождения Августа в Риме произошло чудо, предвещавшее, что скоро родится римскому народу властелин и царь. Испуганный сенат, боясь за свою власть, издал декрет, чтобы новорожденные младенцы того года не воспитывались, т.е. умерщвлялись. Но так как те, у кого были беременные жены, надеялись что предсказание относится к их будущему сыну, то сенатский декрет ими не исполнялся. Здесь мы видим не только параллель к евангельской легенде, но и явное указание на императорское происхождение Иисуса.

Деяния Апостолов (Деян. XII, 1 — 11) рассказывают, что когда по приказанию царя Ирода апостол Петр был арестован и брошен в темницу, пришел ангел и освободил его. «Вся эта история восходит также к той известной истории в «Метаморфозах» Овидия, где рыбак Ацет за свою приверженность к новому богу — Дионису бросается в темницу, но чудесно освобождается оттуда своим божеством» ([90], стр. 22—23). Здесь снова Иисус накладывается на Диониса.

Мы уже упоминали о восточном (якобы персидском) культе Митры, митраизме. Этот культ настолько похож и по идеологии и по обрядности на христианство (и притом позднее), что только расхождения в (традиционных) датах не позволяют историкам отождествить его с христианством (см. [4], стр. 695—721). Мы не будем углубляться в этот вопрос, поскольку проблема взаимоотношения христианства и митраизма имеет лишь весьма отдаленное отношение к хронологическим проблемам, которыми мы в первую очередь здесь интересуемся. Мы вспомнили здесь о Митре только в связи с имеющейся у ряда «классических» авторов (в частности, у Диона Кассия) информации о блестящем посольстве к Нерону от «пер­сидского» царя, возглавляемом братом царя, Тиридатом. Представ перед Нероном, Тиридат якобы упал на колени и сказал: «Повелитель, я потомок Арасака, брат царей Вологаза и Покора, я твой раб, и я пришел к тебе, моему богу, поклониться тебе, как Митре, я исполню то, чтобы ты ни решил, ибо ты для меня рок и судьба». Это событие, «описанное нам историком Дионом Кассием, произвело огромное впе­чатление на всю Римскую Империю, о нем много говорили, долго пом­нили», добавляет Н. Румянцев (см. [97], стр. 159). Плиний, сообщая о том же самом посольстве, говорит: «Волхв Тиридат пришел к нему (Нерону)», а также, что «он (Тиридат) привел с собою волхвов». Исто­рик Дитерих в связи с этим писал: «Мы видим здесь, что также в римс­ком мире слово «волхвы» применялось к Тиридату и его спутникам». Таково было прибытие волхвов (из Персии, а не с Востока, как говорит Дитерих) на поклонение римскому императору. Дитерих резюмирует:

«Я надеюсь, что меня поймут. Прибытие волхвов к Нерону послужило толчком, чтобы... развилась легенда о прибытии волхвов на поклонение новому владыке и спасителю мира» (см. [97], стр. 159—160).

Вывод Дитериха о «развитии» легенды обязан, конечно, только тому, что он вращается в рамках традиционных представлений. Если же мы вспомним, что по династическим паралелизмам Нерон налегает на Валента, что Валент (или Валентиниан) возможно отождествляется с Юлианом, и что Юлиан был (по сообщениям «классиков») ярым митраистом и даже часто считался самим Митрой (это, кстати, ввиду равенства Христос = Митра служит еще одним подтверждением равенства Иисус = Юлиан), то весь эпизод с посольством волхва Тиридата будет выглядеть совсем в ином свете и в точности совпадет с евангельским «поклонением волхвов» (если не считать, что, согласно евангелиям, волхвы являлись к младенцу Иисусу).

Замечательно также, что и в легендах об Александре Македонском рассказывается та же история: явившиеся ко двору Филиппа посланцы персидского царя были приняты малолетним Александром, который потряс их своей мудростью.

Выше мы уже обсуждали эпизод с превращением воды в вино. В мифах это чудо постоянно связывается с Дионисом и в особенности с его рождением 5—6 января: «Так, Дионис во время своего шествия по Индии превратил воду одного озера и реки в вино, благодаря чему опьянил целую армию индийцев. Римский писатель Плиний сообщает, что в целом ряде местностей вода также превращалась в вино, а на острове Андросе существует храм Диониса, где ежегодно в январе (5 числа) источник источает вино. По словам Муциана, этот источник Диониса источает вино только в продолжении семи праздничных дней — Дионисий, и вино снова превращается в воду, если вынести его из храма. То же самое рассказывает другой писатель, Диодор Сицилийский, и, между прочим, рассказывает, что, например, жители Теоса в доказательство, что именно у них родился Дионис, указывают источник, который в определенные дни течет душистым вином...» ([97], стр. 258). Христиане «стали праздновать под 6 января не только рождество христово, крещение и богоявление, но и память о чуде в Кане Галилейской (Галльской? — Авт.), а христианская церковная литература полна рассказов о ежегодном чудесном претворении воды в вино во многих местностях. Преемниками же Христа по части такого чудотворения сделались бесчисленные герои «Житий Святых», как он сам в этом явился преемником (? — Авт.) Диониса» ([97], стр. 259). На основе собранного им гигантского числа свидетельств Сэнтив говорит: «Итак, нельзя сомневаться, что ритуальное чудо культа Диониса пережило само себя (? — Авт.), удержалось на Востоке, под тем же самым числом 5 или 6 января. Кто же после этого не видит, откуда ведет свое начало брачное судно в Кане Галилейской, о котором повествует евангелист Иоанн? Начиная с культа Диониса и кончая христианским культом, вода никогда не переставала превращаться ежегодно 6 января в вино» ([97], стр. 259).

Обратим, кстати, внимание, что в ночь на 6 января христиане празд­новали Рождество Христово. «Причина, пишет один из древнецерковных авторов, почему отцы церкви изменили праздник 6 января и перенесли его на 25 декабря, была следующей: как раз 25 декабря язычники справляли праздник рождества Солнца и в честь его возжи­гали огни. В этом празднестве и в этом увеселении принимали участие также христиане. И вот когда учители заметили (? — долго не замечали! — Авт.), что христиане прельщаются этим языческим праздником, то они приняли меры и на этот день перенесли праздник настоящего рож­дества, а за 6 января сохранили праздник богоявления» ([97], стр. 172).

Любопытно, что хотя это «объяснение» явно шито белыми нитками, в нем нимало не сомневается ни один современный историк религии.

Большую роль в церковном мифе играет легенда о видении Савла-Павла, стремившегося во славу закона вырвать с корнем христианство в Дамаске (см. Деяния Апостолов, IX, 4—6). Эта легенда даже в деталях совпадает с чудом, случившимся с Энеем, когда он пытался вырвать в лесу кустарник, чтобы прикрыть жертвенник (см. Вергилий «Энеида», III, 22 и след.). По сообщению Древса это наблюдение принадлежит Фурману. Древс далее добавляет: «Но самое замечательное то, что имя Энея не только созвучно с именем Анании, с которым тотчас же в Дамаске встречается Павел, но и то, что в 33 стихе этой самой главы (Деяний Апостолов.— Авт.) Эней даже определенно назван по имени!» ([36], стр. 115).

Трехдневное пребывание Иисуса в гробнице и воскресение на третий день сопоставляется Древсом с легендой о трехдневном пребывании Геракла в чреве морского чудовища, откуда он выбрался, лишившись волос на голове (что это? намек на солнечное затмение?) Родственный ему Язон, греческий двойник Иисуса Навина, также был проглочен драконом и извергнут обратно. Эта легенда проникла в Ветхий Завет (миф о Ионе, чье имя, кстати сказать, означает голубь). Огромная рыба намеревалась проглотить также освобожденную Пересом Андромеду и т.д. и т.п. (см. [36], стр. 271—272).

Христианские мотивы имеются даже у Платона, который в своей «Республике» нарисовал картину преследования и страданий праведника, который подвергается бичеванию, пытке и, наконец, привязывается к столбу. На это место у Платона ссылается и Аполлоний и, по-видимому, Юстин (см. [36], стр. 155 и 272).

Один из подвигов Самсона по Библии (см. кн. Судей, XV, 3—5) состоял в том, что, обидевшись на филистимлян, он ловит триста лисиц, связывает их попарно, привязывает к хвостам зажженные факелы, выпускает их на поля и сжигает всю готовую к жатве пшеницу. «Античные» же авторы сообщают, что римляне в лисице или заменяющей ее рыжей собаке видели воплощение злого духа нивы, который насылает на созревающие колосья особую болезнь — хлебную изгарину или ржу, которая по-немецки прямо так и называется «пожар нивы». По сообщениям этих авторов, в Риме на празднике Робигалии обращались к Богу Робигу (кстати сказать, по-латыни «робиго» означает и хлебную изгарину и рыжую лисицу) за защитой от «пожара нивы» и приносили ему в жертву рыжую собаку, а за несколько дней до Робигалии по цирку гоняли лисиц с пылающими факелами на спинах. Согласно легенде, истоком этого события послужил случай, когда некий мальчишка поймал лисицу, обмотал ее соломой и поджег, но лисица вырвалась, убежала в поле и сожгла ниву.

Легенда о чуде Моисея, который чтобы напоить богоборцев, ударом жезла вызвал из скалы источник, вполне параллельна греческому мифу о Посейдоне, который чтобы дать воду афинянам, ударом трезубца вызвал из земли поток воды. В апокрифическом «Евангелии детства» это чудо приписывается непосредственно Иисусу. Сравнительное изучение всех многочисленных мифов о воде из скалы было произведено Сэнтивом (см. [90], стр. 65).

А вот что пишут историки по поводу легенды о потопе: «Легенды о разрушительном потопе, в котором погибла большая часть человеческого рода, имеются и в древнегреческой литературе. У Аполлодора, автора мифологического сочинения, мы находим следующее сказание: «Девкалион был сыном Прометея. Он царствовал в стране Фтия (и Фессалии) и был женат на Пирре... Когда Зевс решил истребить людей бронзового века, то Девкалион, по совету Прометея, построил ящик или ковчег и, сложив туда всякие запасы, вошел в ковчег вместе со своей женой. Зевс пролил с неба на землю большой дождь, который затопил большую часть Греции, так что все люди погибли, за исключением немногих, толпившихся на ближайших высоких горах... Девкалион в своем ковчеге плыл по морю девять дней и девять ночей; наконец, пристав к Парнассу, он высадился здесь после прекращения ливня и принес жертву Зевсу...» Уже в этой позднейшей версии греческая легенда о потопе обнаруживает достаточное сходство с вавилонской версией; но сходство это довершается благодаря еще одной черте, привнесенной Плутархом (переписавшем ее скорее всего из какого-то «языческого» варианта Библии. — Авт.), который говорит, что Девкалион выпустил из ковчега голубя, чтобы посмотреть, вернется ли он или улетит совсем... В этой своей форме греческая легенда о великом потопе есть, несомненно, копия, или вернее, слепок с семического образца... Другим городом в Малой Азии, который гордился своею связью с великим потопом, была Апамея Киботос во Фригии. Прозвище «Киботос», присвоенное этому городу, есть греческое слово и означает «ящик» или «ковчег». На монетах города, отчеканенных в царствование Севера, Макрина и Филиппа Старшего, изображен ковчег, плывущий по воде, с двумя пассажирами в нем, представленными по пояс; рядом с ковчегом показаны стоящие во весь рост другие две человеческие фигуры, мужская и женская; наконец, на верху ковчега пригнездились две птицы, как объясняют ворон и голубь, с оливковой ветвью в клюве. Как бы для того, чтобы устранить малейшее сомнение в точном соответствие легенд, имя Ноэ — греческое обозначение Ноя — начертано на ковчеге... Монеты эти доказывают неопроверижмо (? — Авт.), что в третьем веке нашей эры населению Амапеи было известно еврейское сказание о потопе в той его форме, в которой оно изложено в Книге Бытия (а не естественнее ли предположить, что эти монеты являются плодом поздней фальсификационной деятельности? — Авт.)... Потоп, связываемый с именем Девкалиона, является наиболее известным и прославленным, но не единственным в греческих преданиях, потопом. Древние ученые различали три великие катастрофы этого рода, которым в различные эпохи подвергалась земля. Первая произошла при Огигее, вторая при Девкалионе, третья при Дардане... » ([27], стр. 65—69).

Об этих потопах пишет и «Евсевий», приводя фантастические их даты. На основании этих (и многих других) сообщений ряд ученых выдвинул гипотезу о бывших в «исторические» времена чудовищных геологических катастрофах, охвативших якобы всю землю. Мы же полагаем, что все эти «сообщения» возникли в результате чисто лите­ратурной деятельности в рамках одного культа, охватившего все Сре­диземноморье (и смежные страны). Первоначальным же толчком к созданию этих легенд было некое локальное наводнение (так что здесь мы вполне согласны с наиболее распространенной «классической» гипотезой).