Глава 7. БИБЛИЯ — ДОКУМЕНТ ПИСЬМЕННОСТИ
И ИСТОРИИ

§ 1. Библия как памятник письменности

Авторы Библии

Одним из наиболее древних дошедших до нас документов является Библия. Ортодоксальная церковная традиция утверждает, что Пятикнижие было написано Моисеем, книга Иисуса Навина самим Иисусом Навином, книга Судей и Руфь пророком Самуилом. Ему же приписываются I и II книги Царств. Царю Соломону приписывается авторство носящих его имя Притчей, Песни Песней и Экклезиаста. В отношении остальных книг Ветхого Завета утверждается, что они написаны теми лицами, именами которых названы: книгу Исайи написал Исайя, книгу Даниила — Даниил, книгу Иезекиила — Иезикиил и т.д. Однако даже теологами это авторство давно подвергалось сомнению, и, более того, существуют иные церковные традиции, резко расходящиеся с этой.

История книг Нового Завета выглядит, по церковной традиции, проще и определеннее. Вся она укладывается в рамки одного столетия, точнее даже, — одной лишь второй половины I в. н.э. С другой датировкой церковь согласиться не может, так как авторство новозаветных книг приписывается либо ученикам Христа, либо ученикам последних. Согласно этой версии, евангелия написаны апостолами Матфеем и Иоанном, учеником апостола Павла Лукой и учеником апостола Петра Марком. Это якобы произошло не позже 60—70 гг. I в. н.э. Из 21 Послания 14 приписываются апостолу Павлу, который якобы погиб около 66 г., остальные, также приписанные апостолам, появились примерно в это же время. Автором Деяний апостолов считается евангелист Лука, и они датируются примерно 70-ми годами. Последним по времени новозаветным произведением церковь считает Апокалипсис, написанный якобы апостолом и евангелистом Иоанном в начале 90-х годов.

Вся эта хронология уже давно была подвергнута основательной критике и не только светскими учеными, но и богословами рационалистического направления. Тем не менее, вопрос с датировкой библейских книг окончательно до сих пор не решен. Единственное, что определенно может сказать, например, советский историк религии И.А. Крывелев по отношению к ветхозаветным книгам, так это следующее: «Таким образом, ветхозаветные книги создавались на протяжении ряда столетий в различных исторических условиях»([40], стр. 263), хотя по отношению к некоторым библейским книгам Крывелев и утверждает, что их можно датировать довольно уверенно и точно. Мы рассмотрим эти датировки (все падающие на первое тысячелетие до нашей эры) в гл. 9, когда они нам понадобятся.

Далее И.А. Крывелев пишет: «Подлинная история происхождения новозаветных книг тоже не совпадает с той, которую отстаивает цер­ковь. Книга, якобы появившаяся позже всех — Апокалипсис,— на са­мом деле оказывается первой по времени своего возникновения; Апо­калипсис написан во второй половине 68 г. н.э. или, может быть, в пер­вой половине 69 г. В начале II в. появились некоторые из Посланий. Ко второй четверти II в. относятся евангелия и остальные Послания. В середине II в. были написаны Деяния апостолов. Из евангелий пер­вым по времени своего появления считается евангелие от Марка, за ним идут евангелия, приписываемые Матфею и Луке, наконец, пос­ледним по времени считается евангелие от Иоанна. Большинство новозаветных произведений неоднократно переделывалось, дополнялось и изменялось в течение первых двух веков существования христианства.

Книги Нового завета все псевдонимны, так как лица, которых церковь считает их авторами, в действительности не существовали... Настоящие имена авторов новозаветных книг исторической науке пока остаются неизвестными. Может быть, когда-нибудь находка новых материалов и документов приоткроет завесу тайны над тем, кто в действительности написал книги Нового Завета»([40], стр. 264).

Конкретные утверждения, содержащиеся в этой цитате (например, о дате составления Апокалипсиса), мы в своем месте подробно обсудим, но общие ее положения сомнений, конечно, никаких не вызывают.

Во избежание недоразумений следует, впрочем, указать, что термин «автор библейской книги» на самом деле весьма условен. В каждой из библейских книг обнаруживаются явные следы компиляции, исправлений и переделок. «Все рассказы ветхого завета — компиляции, некоторые из них компиляции, составленные по компиляциям. Пятикнижие... составлено из различных писаний, переплетающихся между собой, как пряди веревки....Слово «наслоение» лучше всего определяет тот процесс, благодаря которому большинство книг ветхого и нового заветов стали тем, что они есть в настоящее время» ([51], стр. 51—52).

Таким образом, «автор» почти каждой библейской книги — это целый коллектив людей, разбросанный по векам и странам.

Канон н апокрифы

Долгим и трудным процессом было и собирание воедино библейских книг. Церковные писатели сохранили много свидетельств ожесточенных споров о том, какие произведения следует включать в канонический текст Библии. «Любопытен тот факт, что из всех великих писателей и отцов древней церкви едва ли найдется хоть один, который причислял бы к новозаветному канону именно те книги, из которых состоит теперешний новый завет. Почти все они или признавали каноническими такие писания, которые мы отвергаем, или, наоборот, отвергали некоторые из писаний, включенных в канон» ([51], стр. 47).

После победы традиции, признаваемой теперь канонической, все тексты ей не соответствующие (так называемые апокрифы — в узком, церковно-каноническом смысле этого слова) подвергались планомерному уничтожению. О некоторых из уничтоженных книг известно из ссылок на них в канонических книгах. Вот их список (см. [51], стр. 138—139; в скобках указан канонический текст, на них ссылающийся):

1.      Книга войн Господних (Числа, XXI, 14).

2.      Книга праведного (Иисус Навин, X, 13 и II Царств,!, 18).

3.      Книга прав царства, написанная Самуилом (I Царств, X, 25).

4.      Книга Нафана-пророка и Гада-прозорливца, касающаяся царя Давида (I Паралип., XXIX, 29).

5.      Книга дел Соломона (III Царств, XI, 41).

6.      Пророчество Эноха (Послание Иуды, 14,15).

7.      Книга Нафина, Ахни и Цеддо о царе Соломоне (II Паралип., XIX, 29).

8.      Песни Соломона, притчи и трактаты о естественной истории (III Царств, IV, 32—33).

9.      Книга Самея о царе Ровоаме (II Паралип., XXII, 15).

10.  Книга Ииуя об Иосафате (Паралип., XX, 34).

11.  Книга Исайи о царе Осии (II Паралип., XXVI, 22).

12.  Слова прозорливцев, о6ращенные к царю Манасии (II Паралип., ХХХП1, 18,19).

13.  Книга плачевных песней о царе Иосии (II Паралип., XXXV, 25).

14.  Одна часть книги Иеремии, сожженная царем Иоакимом (Иеремия, XXXVI, 2, 6,23).

15.  Летописи о царях иудейских (Книги Царств).

16.  Летописи о царях израильских (Книги Царств).

Мы уже никогда не прочитаем этих книг и никогда не узнаем, что же было написано в этих летописях. Но одно мы можем утверждать совершенно определенно: эти книги были уничтожены потому, что они описывали древнюю историю не так, как она описана в книгах победившей церковной фракции. Знаем мы эти книги только благодаря тому, что ссылки на них, как на писания, равные по авторитетности сохранившимся текстам, случайно дошли до нас в этих канонизированных текстах. Можно только гадать о том, насколько был велик тот айсберг уничтоженной литературы, сохранившаяся верхушка которого сегодня воспринимается историей как единственная церковная традиция. Я.А. Ленцман пишет, что апокрифов «было во много раз больше, чем сочинений, признанных церковью каноническими» ([78], стр. 76).

А. Донини указывает, что «евангелия, бывшие в ходу в ранних христианских общинах, насчитывались сотнями... В середине V века н.э. один восточный епископ, по имени Теодорет Сирийский, установил, что в его диоцезе все еще применяется свыше двухсот неканонических книг. Он приказал отобрать их и заменить четырьмя евангелиями» ([154], стр. 265). Хотя, как мы далее увидим, последняя информация явно апокрифична, сам факт существования сотен «евангелий» сомнения не вызывает.

В тех случаях, когда цитаты и фрагменты из этого моря уничтоженной литературы дошли до нас в изложении историков церкви, можно смело сказать, что ни одному слову этих историков верить нельзя, так как единственной их целью являлась дискредитация уничтоженных источников.

Часть апокрифов все же сохранилась. Например (см. [51 ], стр. 140), известны следующие ветхозаветные апокрифы (считаемые за таковые протестантами; католическая церковь исключает только книги 15—16, а православная — книги 10—12):

1.      Первая книга Эздры.

2.      Вторая книга Эздры.

3.      Книга Товита.

4.      Книга Юдифь.

5.      Последние главы книги Эсфирь, которых нет ни в еврейских, ни в халдейских списках.

6.      Книга Премудрости Соломона.

7.      Книга пророка Варуха.

8.      Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова.

9.      Песня трех святых младенцев.

10.  История Сусанны.

11.  История поражения Ваала и Дракона.

12.  Молитва Манассии, царя иудейского.

13.  Первая книга Маккавейская.

14.  Вторая книга Маккавейская.

15.  Третья книга Маккавейская.

16.  Третья книга Эздры.

Заключительные главы книги Даниила (в которых повествуется о борьбе Даниила с идолом Вилам и драконом) признаются каноническими только католической и православной церквями (см. [162], т.4, стр. 67—69).

Имеются также сочинения во всем подобные апокрифам и лишь по формальным соображениям не включаемые в их список. К ним относятся, в частности, «Апокалипсис Авраама», сохранившийся только в церковнославянском варианте, «Жизнь Адама и Евы», известная также как «Апокалипсис Моисея», «Книга Юбилеев» и др. (см. [162], т. 1, стр. 255—258, 446—449, т. 2, стр. 871—872, т. 9, стр. 563—572 и др.).

Известны также названия 100 новозаветных апокрифов; из них до нас дошли 41. К их числу принадлежат (в скобках указан язык сохранившегося оригинала) (см. [51], стр. 141):

1.      Первоевангелие Иакова (греч., латин.).

2.      Евангелие Фомы (греч., латин.).

3.      Евангелие детства (арабок., греч.).

4.      Евангелие Никодима (греч., латин.).

5.      Повествование Иосифа Аримафейского (греч.)

6.      Деяния Пилата (греч., латин.)

7.      Соборное послание Варнавы (греч.)

8.      Первое и второе послания Климента (греч.)

9.      Апостольские установления (греч., эфиоп, и копт.)

10.  Первая и вторая книги Герма (греч., и латин.)

Церковная традиция всячески подчеркивает различие между каноническими и апокрифическими христианскими памятниками. Однако на самом деле провести какую-либо резкую границу между каноническими и неканоническими текстами невозможно, (см. [162], стр. 871—872).

Особенно туманна грань между каноническими и неканоническими новозаветными сочинениями. Исследователь Библии Давидсон пишет:

«Невозможно установить, какими собственно принципами руково­дились при составлении новозаветного канона. Очевидно, не существовало никаких определенных и сознательно установленных оснований для принятия или непринятия в канон тех или других книг... При этом епископы руководствовались или традициями, или авторитетами» (см. [51], стр. 148). Другой крупнейший специалист по истории нового завета. Хедж пишет: «Несмотря на все то, что было извлечено библейскими критиками и археологами из пыли древности в доказательство подлинности книг нового завета, против досто­верности их все-таки говорит тот факт, что времена, в которые эти книги появились и были пущены в обращение, были временами полного отсутствия научной критики...; это были времена безгра­ничного легковерия, располагавшего людей верить так же легко в чудеса, как и в действительные события, не требуя от первых более веских доказательств, чем те, которыми они довольствовались для вторых, т.е. слухов и пересказов; времена, когда литературная честность была, еще совершенно незнакомой добродетелью, и, следова­тельно, литературные подделки появлялись так же часто, как и под­линные произведения: когда переписчики священных книг, не заду­мываясь, изменяли текст подлинника как в своих личных целях, так и для поддержания какой-нибудь предвзятой доктрины» (см. [51], стр. 147—148).

Ту же мысль повторяет советский историк Ленцман: «На протяжении полутора тысяч лет почти все дошедшие до нас памятники находились в руках церковников, не гнушавшихся никакими подлогами. Учитывая это, мы поймем, почему в наших руках оказались только жалкие крохи некогда столь обильной антихристианской литературы и почему так полны интерполяций и просто искажений как христианские, так и нехристианские памятники первых веков нашей эры» ([78], стр. 26).

Когда же был окончательно установлен канон? Ветхий Завет дошел до нас в двух редакциях: древнееврейской (состоящей из 39 книг и называемой Танахом) и древнегреческой (состоящей из 50 книг и называемой Септуагинтой). Иудаисты утверждают, что канон Танаха был установлен в самом конце I в. н.э. составителями Талмуда. Однако они же вынуждены признавать, что до конца IX в. н.э. Танах неоднократно исправлялся и редактировался, пока, наконец, так называемые масореты (в переводе «хранители традиции») окончательно его не канонизировали, определив его объем в 1152207 знаков (см. [160], с.10).

Таким образом, текст Танаха является продуктом IX в. н.э. (а быть может, и еще более позднего времени, поскольку деятельность масоретов весьма легендаризирована и не исключено, что на самом деле она протекала на несколько веков позже).

Имеются сведения о нескольких различных вариантах Ветхого Завета на древнегреческом языке (см. [162], т.1, стр. 605—613 и т.4, стр. 507—511). Как правило, от них сохранились лишь обрывки и отдельные цитаты. Исключением является Септуагинта, канонизированная христианскими церквями. Легенда (восходящая к Аристею и Епифанию (см. [162], т.3, стр. 109—116)) утверждает, что Септуагинта является переводом Танаха, осуществленным в III в. до н.э. семьюдесятью переводчиками, работавшими не зависимо друг от друга, но, тем не менее, представившими идентичные тексты («Септуагинта» и означает по латыни — «перевод семидесяти»). Эта легенда опровергается собственной невероятностью, но то же самое показывает текстологический и филологический анализ Септуагинты. Современные религиоведы полагают (см. [160], стр. 13), что перевод Септуагинты был осуществлен трудами многих переводчиков в течение III—I вв. до н.э. Во всяком случае, определенные особенности Септуагинты (дополнительные объяснения, смягченность ряда малоприличных мест, устранение наиболее вопиющих невероятностей в числах и т.п.), по-видимому, однозначно указывают на то, что она действительно является переводом Танаха (в одной из его первоначальных, «домасоретских» форм), а не Танах переводом Септуагинты.

Христианские церкви расходятся в своем отношении к Танаху и Септуагинте. Большинство протестантских церквей учит, что только Танах «дан свыше», хотя они и пользуются в повседневной практике не Танахом, а теми или иными его переводами на современные живые языки. Православная церковь, включая в Ветхий Завет 50 произведе­ний, признает вполне каноническими только 39. Католическая церковь считает священным весь состав Септуагинты и числит ее в каноне (в форме так называемой Вульгаты).

Церковная традиция утверждает, что христианская канонизация полного текста Библии (включая Ветхий и Новый Заветы) была осуществлена Лаодикийским Собором 363 г. н.э. Современные исследователи (в частности, уже упоминавшийся выше Давидсон) отрицают это (см. [51], стр. 149), отмечая, что установление канона было длительным и плохо прослеживаемым процессом (заметим, кстати, что никаких достоверных актов ранних церковных соборов не сохранилось, и, более того, сведения об этих соборах столь сумбурны и противоречивы, что можно сомневаться, созывались ли эти соборы вообще). Протестантский канон никем никогда формальна не утверждался. В католической же церкви канонический текст Библии был окончательно установлен лишь на Тридентском Соборе, происходившем с 1545 по 1563 гг. Собор этот издал формальный декрет, определяющий, какие именно книги принадлежат Библии. Сам факт издания этого декрета доказывает, что до него канона не было; в противном случае декрет был бы не нужен.

Сравнение Ветхого и Нового Заветов

Неизвестность происхождения библейских книг вызвала, как только безусловность авторитета церкви была поколеблена, серьезные сомнения в их аутентичности. Особенно бурные дискуссии о подлинности многих книг Нового Завета велись на рубеже XX века. В этих дискуссиях был вскрыт удивительный параллелизм Ветхого и Нового Заветов; обнаружен тот факт, что очень многие новозаветные сюжеты и положения имеют своих прототипов в Ветхом Завете.

Например, в евангелии Луки есть рассказ о том, как будущие апостолы с Симоном и Петром во главе долго и безрезультатно ловили рыбу, но достигли успеха и вытащили много рыбы только тогда, когда сеть закинули «по слову Иисуса» (Лука, V, 2—7). Иоанн излагает этот миф в переработанном виде, относя не к началу деятельности Иисуса, а ко времени его воскресения из мертвых. Он уточняет, что было выловлено 153 больших рыбы (Иоанн, XXI, 11). Откуда взялась такое некруглое число? Как сообщает советский историк религии Румянцев, этот вопрос рассмотрел В. Смит, обративший внимание на то, что во II книге Паралипоменон говорится: «И исчислил Соломон всех пришельцев, бывших тогда в земле Израилевой... и нашлось их сто пятьдесят три тысячи шестьсот» (II Паралип, II, 17). В еврейском оригинале здесь употреблено слово «элеф» («алфим»), которое якобы означает не только «тысяча» («тысячи»), но и «племя» («племена») или «большой род» («рода»). Судя по этому месту, авторы Библии полагают, что число больших языческих племен равно 153. Эти племена, и есть «большие рыбы», уловленные во всезахватывающую сеть церкви, новой религии. Румянцев пишет: «Думается, сомневаться в правильности такого толкования не приходится. Совпадение между числами вряд ли может быть случайным, а предлагаемое объяснение совершенно просто, естественно и удовлетворительно» ([90], стр. 15).

Мы склонны относиться к этому объяснению более осторожно, поскольку перевод «элеф» — «племя» не признается специалистами по языку (см. [40], стр. 128), но вместе с тем не можем не отметить, что его логическим следствием является разрушение общепринятого представления о том, что апостолы были бедными необразованными рыбаками.

Значительно более выразителен тот неожиданный (для впервые приступающих к исследованию Библии) факт, что образ распятого спасителя проходит через многие книги Ветхого Завета. Подробно этот вопрос рассмотрен в [36]; мы здесь ограничимся лишь отдельными примерами.

Оказывается, что рождение Иисуса Христа было «предсказано» Исайей: «... Сам Господь даст вам знамение: Дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (что значит «С нами Бог»; см. [154], стр. 225. — Авт.). Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе» (Исайя, VII, 14—15).

Более того, вся пятьдесят третья глава книги пророка Исайи представляет собой «зародыш истории Иисуса, исходный пункт всего того, что о нем рассказывается, крепкое ядро, вокруг которого как бы скристаллизировалось все остальное.

Пророк говорит о «рабе божьем», который добровольно предает себя на страдания и тем способствует искуплению грехов народа: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лицо свое; он был презираем, и мы ни во что ставили его. Но он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что он был поражаем, наказуем и уничтожен богом. Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем и ранами его мы исцелились... и господь возложил на него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст своих... предал душу свою на смерть и к злодеям причтен был, тогда как он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем»

По обычному пониманию, здесь речь идет о страданиях Израиля во имя всего человечества. Но... несомненно, в этом представлении заранее намечены все существенные черты страдающего, приносящего себя в жертву за человечество и искупающего вину последнего Христа...

В Премудрости Соломона (2) нечестивые сговариваются друг с другом осудить на «бесчестную смерть» праведника. По словам Второзакония 21, 23, не существовало более бесчестной смерти, чем смерть на древе мучения (греч. χιλον ксилон, σταυροσ стаурос; лат. крукс, древо, столб, крест), почему последняя невольно представлялась настоящим родом смерти праведника. Из того же места Премудрости... выяснилась вместе с тем и более точная мотивировка смерти праведника. Он умер жертвой неправедных, нечестивых, которые говорят там: «Будем притеснять бедняка-праведника... Устроим кознь праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о боге и называет себя сыном господа. Он пред вами — обличение помыслов наших... жизнь его не похожа на жизнь других, и отличны пути его; он считает нас мерзостью и удаляется от путей наших, как от нечистот; ублажает кончину праведных и тщеславно называет отцом своим бога. Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его, ибо, если этот праведник есть сын божий, то бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его, осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет. Так они умствовали, и ошиблись, ибо злоба их ослепила их, и они познали тайн божиих».

При этих словах должен был придти на память тот мученик в псалме 21, мучения которого также напоминают смерть на «древе». «Боже мой! Боже мой! для чего ты оставил меня?... Боже мой! я воплю днем, — и ты не внемлешь мне... Я... поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: «он уповал на господа; пусть избавит его, пусть спасет его, если он угоден ему... Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались... Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прилипнул к гортани моей. Ибо псы окружили меня; скопище злых обступило меня; льну подобны руки мои и ноги мои (у 70 — «пронзили руки мои и ноги мои»)... А они смотрят и делают из меня зрелище. Делят ризы мой между собою и об одежде моей бросают жребии...»» ([36], стр. 154—155).

У Исайи имеется даже «помазанник» — Христос; см. напр. Исайя, IX, 1, где пророк говорит, что дух господен почиет на нем, ибо господь «помазал» его. ««Помазанник» же, по иудейскому представлению, не кто иной, как мессия, каковое слово само является только еврейским выражением для слова «Христос»» ([36], стр. 172).

Связь книги Исайи с Новым Заветом живо ощущалась и самими евангелистами, которые не уклонялись и от прямых ссылок на эту книгу (см. напр. Матфей, 1, 23),

Дальнейшие полные параллелизмы Ветхого Завета с евангелиями обнаруживаются в книге Иова.

«Каноническая книга Иова рисует перед нами праведника, который, совершенно аналогично «рабу божию» пророка (имеется в виду пророк Исайя. — Авт.), подвергается со стороны бога испытанию в своей борьбе с сатаной, переживает невыносимые страдания и самое крайнее уничижение, дабы затем бог снова вернул ему его прежнее положение и состояние. Кое-что в этой книге прямо напоминает Исайю, 53 гл., и псалом 21, напр., то обстоятельство, что Иов и «раб божий» обезображиваются болезнью, напоминающей проказу (Исайя, 52,14; 53,4)...

... Однако еще большее, чем с канонической книгой Иова, сходство образа евангельского Иисуса с иудейскими народными дополнениями к содержанию книги Иова. Одно из таких дополнений мы имеем в так называемом «Завещании Иова», которое впервые было опубликовано в 1883 г., в 1897 г. Монтегю Родсом и Колером было переиздано, а Спитта подверг тщательному исследованию его отношение к Новому Завету. Джемс первоначально считал это «Завещание Иова» чисто иудейским и дохристианским, однако впоследствии он пришел к мысли, что оно, должно быть, написано перешедшим в христианство иудеем, так как иначе он не мог себе объяснить поразительные совпадения с новым заветом, которые касаются не только вообще содержания, но отчасти даже буквального сходства в тексте. Колер видит в нем дохристианское произведение, а именно: ессейский мидраш (толкование) на книгу Иова, что, однако, отвергается Спиттой. Осторожный Буссе предполагает «легкую христианскую переработку» иудейского произведения, между тем как Спитта высказывается за чисто иудейский характер этого замечательного литературного памятника, «одной из иудейских предпосылок христианства, более точное знание которой имеет громадное значение для суждения: о самом христианстве и, не менее того, об образе Иисуса». «Здесь, как мне кажется, — пишет он, — можно было бы скорее, чем при чтении эпоса о Гильгамеше или «Дохристианского Иисуса» В. Смита, высказать взгляд, что образ Иисуса — дохристианского происхождения» (т.е., иными словами, образ Иисуса содержится в Ветхом Завете, комментариях на него и в «античных», «языческих» религиях. — Авт.) и он отмечает следующие, особенно характерные пункты: «Иов и Иисус оба — царского происхождения; оба оказываются спасителями бедных и скорбящих (имеется ввиду принадлежность к потомкам царя Давида. — Авт.); оба борются с властью сатаны, и последний тщетно пытается отклонить их от бога; оба вследствие вражды дьявола подвергаются страданиям, презрению и даже смерти; оба избавляются от «netrotes» (состояния смерти), заслуживают уважение на земле и сидят на престоле одесную бога». Хотя Спирта не забывает привести также и различия между Иовом и Иисусом, но все же считает сходство столь большим, что, по его мнению, этого достаточно «для объяснения, как могло произойти, что образ Иисуса иудейскими писателями невольно (! —Авт.) был наделен такими чертами, которые принадлежали первоначально образу легенды об Иове»» ([36], стр. 161—163).

В Ветхом Завете можно найти даже Богородицу. В книге Иеремии, XII, V, 15—19 подробно рассказывается о некоем культе «богини неба». Однако в еврейском оригинале стоит «malkat hassamajin», что означает «царица небесная»!(см. [97], стр. 84). Впрочем, большинство историков религии полагают (без каких-либо особых оснований), что здесь речь идет не о Марии матери Христа, а о другой, восточной богородице, Астарте.

Как мы уже видели о «Деве» говорит и Исайя. Чтобы выпутаться из противоречий здесь историкам приходится создавать целый роман (см. [154], стр. 225).

Детали биографии Христа повторяются в биографии пророка Самуила (совершенно неожиданное сопоставление!). В гл. II евангелия Луки рассказывается, что когда родители принесли младенца Иисуса в храм, чтобы «представить пред Господа», то ко всеобщему удивлению окружающих его взял на руки старец Симеон, а пророчица Анна «говорила о Нем». (Этот эпизод известен как «Сретенье господне»). Когда же Иисусу исполнилось 12 лет, родители, отправившись с ним в Иерусалим на праздник Пасхи, потеряли его и только после трехдневных поисков нашли в окружении мудрецов «слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лука, II, 46—47). Совершенно аналогично, когда чудесно зачатый и рожденный младенец Самуил подрос, то (см. 1 Царств,!, 24 и след. — Авт.) родители его отправились вместе с ним в храм, дабы «привести его пред лице Господа» (у Луки — «чтобы представить пред Господа») и принесли надлежащие жертвы. Придя туда, престарелая мать его Анна излила свою радость и благодарность богу в той песне, которая, как было показано (мы опустили за недостатком места этот анализ — Авт.) почти наполовину вошла... в хвалебный гимн Марии при ее встрече с Елизаветой... Правда, совпадение не полное... однако влияние этого места неоспоримо» ([97], стр. 180). «Далее, как отрок Иисус своими мудрыми советами в храме привел в удивление учителей-книжников, так и отрок Самуил в храме превзошел первосвященника Илию, удостаиваясь неоднократного откровения от бога (см. 1 Царств — Авт.). Больше того, по свидетельству иудейского предания, сохраненного у Иосифа Флавия (! — Авт.), первое пророческое выступление Самуила в храме произошло тогда, когда он, подобно Иисусу, имел 12 лет...» ([97], стр. 186).

В Ветхом Завете можно найти и самые «ударные» черты хрис­тианской идеологии. Например, знаменитая заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Марк. XXII, 39; Лука X, 27; Марк, XXII, 31) дословно заимствована из книги Левит (XIX, 18), что, кстати, простодушный Марк даже подчеркивает (и о чем последующие евангелисты предпочитают умалчивать).

Библейская критика

Параллели Ветхого и Нового Заветов послужили лишь начальным толчком к детальному сравнительно-историческому исследованию Библии. Хотя в процессе этого исследования и были вскрыты очень интересные факты, но общий его уровень, как правило, оставлял желать лучшего. Об этом уровне можно судить на примере споров вокруг подлинности Посланий апостола Павла, опровергаемой Древсом.

Вот что писал Вейс, один из самых авторитетных представителей ортодоксальной немецкой школы XIX века:

«Как можем мы пенять на Древса и других, утверждающих, что нет никакого действительного довода за подлинность, раз мы сами спорим еще о критерии подлинности или подложности! Кто следит за исследованиями последних десятилетий в этой области, тот видит в них топтание на месте и неуверенность... Нет самых необходимых, основных филологических работ, прежде всего, самых элементарных исследований Павлова стиля... Если говорить, что Павловы послания произведения не одного лица, а целой школы, как опровергнуть это, если не приобрели еще ясного представления о самом личном элементе, о стиле?» (см. [36], стр. 100).

В ответ на это Древс замечает: «Хорошо, филология великолепная наука, но как путем чисто филологического изучения стиля, не имея в наличии никаких иных образцов Павловых выражений, установят, что послания на самом деле вышли из-под пера известного апостола Павла и принадлежат половине первого века, это для меня непонятно...» ([36], стр. 100). Этого не понимал Древс, этого не понимал Вейс, этого не понимал никто в начале нашего века, этого никто не понимает и сейчас, когда «принято считать», что вопрос о подлинности и вопрос о хронологии «давно решен».

Древс продолжает: «... откуда филолог знает характер и личность Павла, как не из циркулирующих под его именем посланий? Следовательно, критерии подлинности посланий он заимствует из них самих и, если затем он нашел, что послания, конечно, отвечают этому критерию, то полагает, что тем самым доказана их подлинность. «Применяют тот масштаб, говорит ван-Манен, который только что позаимствовали от послания или посланий, подлинность которых следует доказать. Поступают так, как будто бы образ апостола язычников, каковым обязаны преданию... возник помимо послания или посланий, с которыми его сопоставляют. Затем вне себя от радости восклицают: как есть Павел! Узнают его точка в точку. Что же после этого доказали? Сами подняли себя на смех».... Если у противников не хватает всех прочих оснований, то они всякий раз в качестве довода ссылаются на неподражаемость, оригинальность и своеобразие... «Да и общее впечатление от этих посланий, — с экстатической востор­женностью восклицает Вейс, — и мы видим, как он в исступлении поднимает очи кверху и бьет рукою по своему тексту посланий Павла, — это богатство тонов и оттенков, эта необыкновенная оригиналь­ность, только не обладающий никаким литературным вкусом и пониманием может не чувствовать всего этого!»» ([36], стр. 101).

Вот на таком уровне «доказывалась» (и доказывается до сих пор) подлинность многих библейских (и не только библейских) документов.

К сожалению, даже более здравые критики Библии (скажем, Древс) находились под гипнозом традиционных хронологических представле­нии, и потому их результаты мы почти не можем использовать.

Но неужели вопрос о подлинности нельзя решить, непосредственно обращаясь к древнейшим рукописям Библии? Оказывается, что нельзя, потому что древних рукописей Библии просто нет.

Рукописи Библии

«Наиболее древними из сохранившихся более или менее полных экземпляров Библии являются рукописи Александрийская, Ватикан­ская и Синайская. Каждая из них содержит полностью или почти полностью оба Завета и даже с некоторыми дополнениями, которые в канон церковью не включены. В Александрийскую входят, помимо Ветхого и Нового заветов, два послания Климента Римского, не связанные с Библией. В Ватиканской рукописи на хватает нескольких библейских посланий. В Синайской рукописи, помимо книг Ветхого и Нового заветов, имеются еще не входящие в Библию Послание Варнавы и «Пастырь» Гермы. Все три рукописи - кодексы, исполненные на пергаменте, датируются они второй половиной IV в. н.э. Язык кодексов — греческий. Ветхий завет дан в перевода «70 толковников». Каждый из перечисленных кодексов имеет сложную и интересную историю, которая известна нам далеко не полностью.

Меньше всего известно о Ватиканском кодексе — в частности, неясно, как и откуда этот памятник попал около 1475 г. в Ватикан. Когда Наполеон I в конце XVIII в. овладел Римом, он увез Ватиканский кодекс во Францию, но потом документ вернулся обратно. Об Александрийском кодексе известно, что в 1628 г. Константинопольский патриарх Лукарис подарил его английскому королю Карлу I. Большой интерес представляет история Синайского кодекса.

«В 1844 г. немецкий ученый Константин Тишендорф посетил находящийся на Синайской горе монастырь святой Екатерины. Занимаясь в монастырской библиотеке, он случайно заметил в мусорной корзине куски пергамента, предназначенные для сожжения в печи. Стоило ему только вытащить из корзины один из них, как он сразу понял, что имеет дело с очень древней рукописью Библии. В корзине было всего 129 листов, которые не составляли цельного комплекта. С большим трудом всякими правдами и неправдами Тишендорфу удалось часть из них (43 листа) увезти с собою в Лейпциг. С этого времени ученого буквально преследовала мысль о том, что надо во что бы то ни стало найти остальные листы библейского комплекта... В 1853 г. он совершил второе путешествие на Синай, на этот раз безуспешное: ни получить оставленные ранее листы, ни найти недостающие ему не удалось: по неизвестным причинам невежествен­ные и упрямые монахи были на этот раз особенно несговорчивы.

Через шесть лет, в 1859 г., Тишендорф в третий раз появился в монастыре, и теперь уж ему удалось найти путь к сердцу «отца эконома». С таинственным видом тот привел его в свою келью и вынул завернутый в красное сукно сверток. Развернув его, Тишендорф не смог удержать крика радости и изумления: перед ним лежали не только те листы библейской рукописи, которые 15 лет тому назад ему отказались отдать, но и все остальные, к ней относящиеся. Очевидно, за эти годы монахи поняли, что им нет смысла использовать вместо топлива ценные древние манускрипты...

Ученый взмолился, чтобы ему продали рукопись. Монастырское начальство заявило, что святыню оно продавать не может, но готово подарить ее благочестивому русскому царю...

Так Тишендорф получил возможность пустить в научный обиход один из древнейших манускриптов Ветхого и Нового заветов. Вскоре он издал эту рукопись. Теперь Синайский кодекс хранится в Британском Музее, а те 42 листа, которые Тишендорфу удалось приобрести в свою первую поездку, находятся в музее Лейпцига» ([40], стр. 267—269).

Вся эта история Синайского кодекса поражает своим сходством с уже известным нам трафаретом, восходящим к Поджо Браччолини: отдаленный труднодоступный монастырь (на этот раз на Востоке), невежественные монахи, таинственные сделки, неуточненные обстоятельства «находки» и т.д.

Н.А. Морозов специально исследовал Синайский кодекс (см. [58], стр. 259—261). По заявлению Н.А. Морозова, удивляет и обращает на себя внимание, что листы пергамента у этого документа совсем не истрепаны, не замусолены и не загрязнены пальцами, как, кажется, должно было бы быть при тысячелетнем пользовании им в богослужении. Это странное обстоятельство «объяснялось» специа­листами рукописного отделения Публичной библиотеки тем, что якобы монахи, считая эту книгу за особенно святую, всегда тщательно мыли руки, приступая к ее чтению. Это тщательное мытье рук продолжалось (согласно Тишендорфу) с пятого века до наших дней.

С другой стороны, эта книга носит следы крайне неосторожного обращения с собой. В то время, как все средние листы пергамента абсолютно чисты, все начальные и последние оборваны и даже утрачены. Такой вид получают обычно книги, которые мало читают и употребляют не по назначению (например, в качестве пресса). Тогда книга быстро ветшает снаружи, тогда как внутренние листы под прикрытием верхних остаются совершенно новыми. На фотографиях, изданных сейчас в Англии, страницы этого кодекса кажутся много грязнее, чем в действительности, так как даже и новый пергамент, сфотографированный на снежно-белом фоне глянцевой бумаги, кажется серым и грязным. Но даже и на этих снимках видна прекрасная сохранность листов, весьма подозрительная для книги, возраст которой равен 1500 лет.

По утверждению Н.А. Морозова, листы пергамента прекрасно выделаны, полностью сохранили свою гибкость и не сделались хрупкими, что типично для всех действительно древних списков.

Текст Кодекса написан крупным почерком, отдельными заглавными буквами. Тишендорф заявил, что таким почерком писали только до IX или X в. н.э., после чего якобы стали писать только строчными обычными буквами, но это утверждение никогда никем не было доказано. Более того, ничто не мешает позднесредневековому любителю книг с древней внешностью написать себе совершенно такими же буквами целую книгу.

Все это приводит к мысли, что эта рукопись (если она действительно была написана до XIX века, а не является подделкой Тишендорфа), досталась синайским монахам от какого-то благочестивого любителя древнерелигиозных образцов (в его понимании) уже в то время, когда у самих монахов были в широком употреблении новые образцы, т.е. после X века. После смерти первоначального автора-любителя эту рукопись уже не портили постоянным чтением, вероятно именно потому, что уже отвыкли читать такое письмо и предпочитали иметь дело с современными текстами, написанными привычным, новым письмом. Только вследствие этого рукопись и сохранилась до того момента, когда ее нашел Тишендорф.

Оказывается, что Тишендорф приложил свою руку и к Вати­канскому кодексу. Этот кодекс тоже написан по-гречески на превосходном, сохранившем всю свою гибкость пергаменте, такими же отдельными, но еще более красивыми, мелкими заглавными буквами, в три столбца на странице. Никому неизвестно, когда и как попал этот список в Ватикан. Тишендорф первый возвеличил его, а вместе с: ним и Ватиканское книгохранилище и себя самого, заявив (и опять без всяких доказательств), что список относится к IV в. н.э., а потому является самым древним. Ватикан охотно поверил «авторитетному» заявлению европейского ученого. Все были довольны. Однако через некоторое время эти высказывания Тишендорфа были подвергнуты обоснованной критике, и теперь этот список относится к периоду между VI и XII веками, хотя, повторяем, ничто не мешало любителю красивых книг древнего образца заставить хорошего писца и в XVI веке сделать себе на пергаменте такую копию по древнему способу писания, как его понимали в XVI веке.

Не лучше обстоит дело и с Александрийским кодексом, который хранится сейчас в Британском музее. Он содержит со значительными пробелами книги обоих Заветов и, кроме того, два послания Климента Римского, одно из которых не окончено и признается подложным. Он считается даже теологами за документ не ранее VI века.

К этому же типу документов относится кодекс Безы и кодекс Ефрема Сирина, хранящиеся в Париже. В последнем из них имеются только 4 евангелия и Деяния Апостолов в параллельных греческой и латинской версиях, а ветхозаветные книги только в отрывках. Во многих отношениях эти кодексы интереснее остальных, так как принадлежат к отделу палимпсестов, т.е. вторично восстановленных.

Согласно легенде, в XII или XIII в. некий безвестный писец в одном из парижских монастырей якобы взял старую Библию, старательно стер с нее весь ее текст (между прочим, — адский труд) и на этом пергаменте написал сочинения христианского богослова Ефрема Сирина. В таком виде пергамент находился сначала во Флорентийской библиотеке Медичи, а оттуда попал в Парижскую национальную библиотеку, где консерватор рукописей Гозе химическими средствами «восстановил первоначальный текст». Однако реставрация была сделана почему-то очень неумело, и читать этот «текст» было практически невозможно (см. [40], стр. 270). И тут появился Тишендорф. В 1840 г., находясь в Париже, в возрасте 25 лет, он «прочел» этот текст и издал его с незначительными пропусками как образчик Библии V века. Никаких основании этой датировки приведено не было, да их никто и не требовал.

Таким образом, мы видим, что репутация необъятной древности за указанными библейскими документами создана авторитетом одного и того же лица, Тишендорфа. А его авторитет, при полном отсутствии контроля за его «деятельностью» со стороны доверчивой общественности, наоборот, создан древностью этих самых документов. Достоверная же история этих рукописей прослеживается, как выше сказано, лишь до 1475 г.

Других более или менее полных Библий, написанных по-гречески, в настоящее время неизвестно. Из отдельных же библейских сочинений самыми древними считаются рукопись пророчества «Захария» и рукопись «Малахия», хранящиеся в Гейдельберге. Они написаны на листах папируса и относятся археологами к VII в. н.э. Дата эта является правдоподобной; во всяком случае она не вызывает очевидных возражений, как в перечисленных выше примерах.

Обратим внимание, что все эти кодексы написаны на греческом языке. Что же касается еврейской Библии (Танаха), то никаких еврейских рукописей Библии ранее девятого века не существует, в то время как рукописи более позднего времени, главным образом сере­дины XVIII в., хранятся во многих национальных книгохранилищах. «К середине нашего века наиболее древние из сохранившихся экзем­пляров древнееврейской Библии были сравнительно «молодыми» по своему происхождению. В Британском музее имеется обрывок кодек­са книг Пророков (это самая древняя еврейская рукопись. — Авт.), относящийся к 895 г. н.э. В Ленинградской Публичной библиотеке хранятся две более полные ветхозаветные рукописи почти такой же древности, как рукопись Британского музея. Одна из них относится к 916 г. н.э. и заключает в себе книги Пророков, во второй, датируемой 1008 г. н.э., содержится весь текст Ветхого завета; в международном научном обиходе она носит название Ленинградского кодекса...» ([40], стр. 270). От себя добавим, что первая из этих рукописей, это — ста­ринная еврейская рукопись Библии, содержащая в себе «Исайю» и несколько других пророков, и на ней поставлен ее писцом год: 1228. Там имеется пунктуация над буквами по так называемой «вавилонской системе», вследствие чего она называется Вавилонским кодексом, хотя найдена Фирковичем не в Вавилоне, а у крымских караимов. Ее 1228 год считается почему-то помеченным по «Селевкидской эре», что соот­ветствует 916 г. н.э. Однако никаких серьезных обоснований для такого утверждения никем не приведено, а потому с таким же правом можно счесть 1228 год отмеченным, например, по обычному юлианскому счету.

На чем основана датировка Ленинградского кодекса — 1008 г. н.э., нам неизвестно, но мы очень и очень сомневаемся в ее основательности (скорее всего она не лучше датировок Тишендорфа).

Таким образом, мы видим, что нет никаких первичных документов, удостоверяющих существование хотя бы отдельных книг Библии до кануна нашего тысячелетия. «Даже все цитаты из библейских книг и комментарии к ним, приписываемые средневековым талмудистам и массоретам, представляют из себя лишь рукописи конца средних веков или начала эпохи Возрождения... Защитники древности библейских книг часто утверждали, будто отдельные отрывки из них сохранились от первых веков нашей эры и даже до нее, но утверждения эти всегда страдают одним важным недостатком: никто не может указать, где же именно хранятся такие отрывки?... А когда начнешь добираться до первоисточников подобных утверждений, то всегда находишь, что «сохранившимися отрывками» называют цитаты в сочинениях конца средних веков, голословно приписываемые их авторами различным писателям глубокой древности» ([58], стр. 264—265).

Странный факт отсутствия древнееврейских рукописей Библии давно обращал на себя внимание специалистов-религиоведов. Были придуманы объяснения. «То обстоятельство, что древнееврейских рукописей Библии сохранилось значительно меньше, чем греческих, объясняется в известной мере деятельностью так называемых масоретов.... Все экземпляры Ветхого завета, которые в чем бы то ни было — в крупном или мелочах — не соответствовали масоретскому оригиналу, строго и категорически предписывалось сжигать во из­бежание тяжелых наказаний не только на том, но и на этом свете. Не удивительно, что до последнего времени не было известно ни одного экземпляра немасоретской или домасоретской Библии. Варварские действия раввинов лишили таким образом науку больших возмож­ностей в области историко-библейского исследования» ([40], стр. 271). Но, спрашивается, существовали ли «немасоретские» или «домасоретские» Библии? Не могло ли случиться так, что канон Танаха был скомпилирован самими масоретами? Ответ на этот вопрос филологи­ческий анализ библейского текста не дает (и, очевидно, дать не может).

Но не могут ли помочь делу археологические находки недавнего времени (кумранские рукописи и т.п.)?

Новые находки

В XIX и XX веках был обнаружен целый ряд фрагментов библейских текстов, которые историки склонны относить к очень ранним датам.

«В 1896 г. началась перестройка караимской синагоги в Каире. В ходе работ была открыта старинная гениза, вход в которую в средние века был замурован... Замурованная кладовая оказалась настоящей сокровищницей, содержащей около 200 тысяч обрывков большего или меньшего размера и даже цельных рукописей. И все же во всей этой массе старого пергамента не нашлось канонических библейских рукописей древнее тех, о которых мы выше говорили.

... В 1902 г. англичанин Нэш приобрел в Египте фрагмент папирусной еврейской рукописи (интересно у кого? — Авт.), о датировке которой ученые не могут прийти к единому мнению до сегодняшнего дня: она колеблется между II в. до н.э. и III в. н.э. Во всяком случае папирус относится к временам, отстоящим недалеко от начала нашей эры. По своему содержанию он довольно беден—десять заповедей из текста Второзакония и известная иудейская молитва «Слушай, Израиль»... Все значение этого документа заключается в его палеографических особенностях и прежде всего в том шрифте, которым он написан. В дальнейшем после открытия кумранских рукописей именно сличение «почерков» папируса Нэша и кумранских рукописей дало возможность с самого начала установить большую древность последних» ([40], стр. 272—273).

Интересно все же было узнать, на чем основывается хотя бы грубая датировка папируса Нэша («относится к временам, отстоящим недалеко от начала нашей эры»). На содержании? На палеогра­фических особенностях? (Заметим, что ввиду уникальности этого папируса сравнивать его не с чем). Есть все основания считать любые датировки этого папируса неопределенными и глубоко субъективными.

Обратим внимание, что на датировке папируса Нэша основывается и датировка кумранских рукописей. Об этих рукописях стоит поговорить подробнее.

В 1947 г. в пещере близ селения Хирбет-Кумран, на северо-западном побережье Мертвого моря, были найдены многочисленные кожаные свитки с древнееврейскими текстами ветхозаветного характера (см. напр.[113]). В одном из свитков описывается гонение на какую-то иудейскую секту и говорится о преследовании и казни ее главы, именуемого «наставником справедливости». В рукописи заявляется, что он возвратится после смерти «судить Израиль и все народы», и что только верующие в него будут спасены. «В датировке свитков среди ученых возникли большие разногласия (от II в. до н.э. вплоть до времени Крестовых походов). Однако после дальнейших раскопок в 1952 г. и последующих годах, а также в результате применения новейших методов анализа к органическим остаткам находок было установлено, что многие свитки относятся к I в. до н.э.» ([78], стр. 47). Мы уже знаем, как успешно «подтверждает» радиоуглеродный анализ любую сколь угодно фантастическую дату, в древности которой уже имеется априорное убеждение. В данном случае, как мы видели, «первоисточником» служил папирус Нэша.

«В огромном количестве найденных там фрагментов древних рукописей занимают немалое место книги Ветхого завета и комментарии на эти книги, так называемые мидраши. За исключением книги Эсфири, среди разбросанного и систематизированного материала оказались в цельном виде или в обрывках все канонические книги Ветхого завета. Некоторые из них представлены во многих экземплярах. В одной только IV пещере, как сообщает И.Д. Амусин, были обнаружены 14 экземпляров Второзакония, 10 книг Псалмов, 8 комплектов малых пророков; все это, конечно, не цельные экземпляры, а более или менее поврежденные и неполные. В других пещерах найдено также большое количество ветхозаветных рукописей и их остатков...

Представляется довольно многозначительным то, что ни одна из найденных в Кумране рукописей не содержит ни одного отрывка, — тем более ни одного цельного произведения, которые относились бы к Новому завету. Это столько существенный факт, что над ним стоит подумать» ([40], стр. 274—276).

Таким образом, мы видим, что к моменту захоронения кумранских рукописей уже были известны все канонические книги Ветхого Завета, хотя, быть может, еще не объединенные в канон и заведомо не подвергавшиеся редакционной правке масоретов (по сравнению с каноническим масоретским текстом кумранские тексты содержат более пятидесяти тысяч (!) разночтений). Утверждать, что книги Нового Завета еще не были известны, можно только с определенными оговорками (возможно, например, что жители пещер Кумрана Новый Завет не признавали). Вместе с тем, учение о «наставнике справед­ливости» позволяет рассматривать кумранцев как непосредственных предшественников христиан.

По существу, это все, что можно с уверенностью утверждать о времени рукописей Кумрана. Все более точные «датировки» опираются на всякого рода априорные представления, основательность которых неясна и нуждается в исследовании. Если, скажем, Крывелев указывает на 68 г. (какова точность!), то, например, американский историк Цейтлин категорически настаивает на средневековом происхождении кумранских рукописей (см. [40], стр. 27).

Одна из самых сенсационных находок произошла в 1935 г., когда Ч.Х. Роберте нашел в библиотеке Джона Райлендса в Манчестере клочок папируса размером около 9 см в длину и менее 6 см в ширину, исписанный греческими письменами. Это оказались семь стихов из XVIII главы евангелия от Иоанна. Он был датирован 125—150 гг. н.э. и «до сих пор это самый древний из когда бы то ни было найденных фрагментов Нового завета» ([40], с. 274).

Эта идея — находить древности прямо в европейских библиотеках, была поддержана многими энтузиастами. «С 1954 года стали публиковаться папирусы и пергаменты из библиотеки швейцарца Бодмера близ Женевы, до сих пор их опубликовано около двух десятков. Некоторые из них не имеют отношения к Библии, например, папирус, известный под названием Бодмер I, содержит часть Илиады, Бодмер IV — комедию древнегреческого драматурга Менандра. Большинство публикаций Бодмера относится однако, к Библии. Три рукописи на коптском языке, датируемые IV в. н.э., содержат ряд фрагментов ветхозаветных книг. Папирус Бодмер III, относящийся также к IV в., содержит несколько глав книги Бытия и евангелие от Иоанна..» ([40], стр. 274). Все эти папирусы были «датированы» 200 г. н.э. По поводу опубликованного в 1956 г. папируса Бодмер II, содержащего на 108 страницах первые 14 глав евангелия от Иоанна, И.А. Крывелев пишет: «Рукопись хорошо сохранилась, она очень четко выполнена и совершенно не выцвела, так что текст легко читается» ([40], стр. 274). Этой рукописи — 1700 лет?

В 1740 году известный итальянский историк, библиотекарь моденского герцога, Лодовико Муратори, разбирая архив амвросиевской библиотеки в Милане, «неожиданно наткнулся» в одной рукописи VIII в. н.э. на листок папируса. Это было написанное на очень плохом латинском языке перечисление книг Нового Завета с некоторыми комментариями. Он заявил (по-существу без каких-либо доказательств), что папирус относится к 200 г. н.э. (см. [40], стр. 285).

В 1935 году в Египте был найден отрывок из евангелия, которое до сих пор никому не было известно; этот фрагмент называется папирусом Эджертона по имени впервые опубликовавшего его ученого (см. [40], стр. 289).

«В 1886 г. в Ахмиме (Египет) несколько апокрифических документов были найдены в гробнице одного монаха; там оказался, между прочим, фрагмент апокрифического евангелия Петра Через несколько лет после этого был найден знаменитый клад рукописей в Оксиринхе, тоже в Египте. Английские ученые Гренфел и Хант в 1897 г. нашли там большое количество греческих папирусов с текстами ряда литературных произведений древности. Среди них оказался текст, содержавший так называемые Логии. или Речения Иисуса Христа, до тех пор неизвестные и не фигурирующие в евангелиях... Помимо них, в оксиринхских находках оказался и фрагмент из неизвестного евангелия II в.» ([40], стр. 287).

В 1945 г. у подножия горы Джебель эль-Тариф в районе Хено-боскиона на левом берегу Нила была обнаружена искусственная пещера, в которой в прекрасно сохранившемся ящике нашли 13 папирусных кодексов. «Находка далеко не сразу стала достоянием гласности (интересно, почему? — Авт.). Только через два года сведения о ней проникли в печать, после чего рукописи стали публиковаться» ([40], стр. 287). «Поразительна сохранность папирусов: свыше 800 страниц этого собрания сохранились полностью. Часть хено-боскионских документов — это именно те гностические сочинения, с которыми полемизировали в свое время Ириной, Ориген и другие отцы церкви; следовательно они датируются II в.» ([78], стр. 44). Это литературное сопоставление — практически единственный способ, каким осуществлялись все датировки этих древних источников.

Мы не будем перечислять других находок последнего времени (напр., коллекцию Честера Битти и т.п.), поскольку общая картина читателю должна быть уже полностью ясна.

Проблема огласовки

Мало кто знает одну любопытную особенность языка еврейской Библии. Дадим слово специалисту-историку:

«С первых же шагов нашего исследования о первоначальном языке Ветхого завета мы встречаемся с фактом огромного, даже пора­жающего значения. Факт состоит в том, что еврейский письменный язык первоначально не имел ни гласных, ни заменяющих их знаков. Из этого, конечно, вытекает немаловажное следствие, что книги Ветхого завета были написаны одними согласными...

... Правда, если мы теперь возьмем еврейскую библию или рукопись, то мы найдем в них остов согласных, заполненных точками и другими знаками снизу и сверху, обозначающими недостающие гласные. Эти знаки не составляли принадлежности древнееврейской библии. Тогда люди читали книги по одним согласным, заполняя их гласными, каждый по мере своего умения и сообразно с кажущимися требова­ниями смысла и устных преданий.

... Попробуйте представить себе, насколько точно может быть прочитано и в наше время письмо, написанное одними согласными, когда, например, буквы крв могут обозначать одинаково: кровь, кривой, корова, кров, или буквы рк должны обозначать реку или руку, рек или рок, буквы дн — день, дано, дно, дань, дунь и т.д.

... Еврейское слово (или остов согласных этого слова) dlt может быть существительным, глаголом или причастием; если оно — глагол, то оно может быть действительным, страдательным и возвратным залогом и может иметь девять различных значений, смотря по тому, какие гласные буквы будут добавлены при чтении. Еврейское слово dbhr может иметь пять различных значений, а именно: «слово», «он сказал», «чума», «говорить», «говорят», «сказано», смотря по гласным, которыми оно будет заполнено. Итак, вот тот письменный язык, которым первоначально была написана большая часть библии. «Легко понять», говорит Гезениус, «как несовершенен и неясен такой способ письма».

Профессор Т.Ф. Куртис сравнивает письмо согласными со стенографической скорописью газетных репортеров. Он говорит: «Покуда еврейский язык был разговорным языком, он писался без всяких гласных и двойных букв. Совершенно также пишутся в наше время стенографические отчеты, и этого письма обыкновенно бывает довольно, чтобы напомнить репортеру речь, смысл которой он недавно ясно понял... И древнееврейское письмо без знаков также было пригодно для людей, хорошо знакомых с предметом и языком; по крайней мере, оно могло служить руководством для священников и напомнить им закон так, что они могли объяснить его народу; но и здесь всегда было много случаев, в которых смысл письмен оставался крайне сомнительным и мог быть понят только с помощью авторитета предания».

Профессор Робертсон Смит говорит по этому поводу: «Прошу вас представить себе ясно и точно, каким образом книжники обращались с библией. Они имели перед собой только голый текст без гласных, так что одни и те же слова могли быть прочтены и истолкованы различными способами. Хорошим примером для этого может служить 21-й стих Послания к Евреям (гл. XI), где мы читаем, что «Яков поклонился на верх жезла своего», тогда как в еврейской Библии, как она напечатана теперь (Бытие, XIII, 31), ничего не сказано о «жезле», а говорится о возглавии «постели его». Слово «постель» по-еврейски называется hammitittah, жезл — hammatteh; согласные в этих словах одни и те же, разница только в гласных. А так как писались только согласные, то нет ничего удивительного, что одно лицо читало «постель», как написано в Библии, согласно с еврейскими книжниками, и что, с другой стороны, автор Послания к Евреям понял это слово как «жезл», согласно греческому переводу семидесяти толковников. Помимо голого текста, как мы видели, часто двусмысленного, книжники не имели другого руководства, кроме устного чтения. У них не было грамматических правил, которым они могли следовать. Тот еврейский язык, на котором они сами писали, часто допускал обороты речи, невозможные в древнем языке, и когда им встречалось устарелое слово или выражение, они не могли сами находить ключ к его пониманию, без указания учителя, как произносить и понимать эти слова».

... В таком положении еврейский язык находился не только в самом начале, но и в продолжении еще многих столетий. В самом деле этот серьезный недостаток еврейской библии был устранен не ранее VII или VIII веков по Р.Х., когда еврейские ученые, известные под названием массоритов, с большим терпением проверили весь текст ветхого завета и, по лучшему своему разумению, прибавили к нему знаки, заменяющие гласные; но у них не было никаких руководств, кроме собственного суждения и очень несовершенного предания; и что они действительно сделали бесчисленное множество ошибок, это не составляет тайны ни для какого знатока еврейского языка. Профессор Драйвер говорит: «Правда, что со времени возникновения школы массоритов в VII и VIII столетиях... евреи выказали чрезвычайную добросовестность и точность в сохранении и правильной передаче текста священных книг; но нет никакого сомнения в том, что этому периоду осторожного обращения с текстом предшествовал другой, когда отношение было весьма вольное, благодаря чему в текст вкрались различные искажения. Евреи принялись охранять свои священные книги с необыкновенной заботливостью уже тогда, когда было слишком поздно исправить таким образом нанесенный им вред. Результатом этой заботливости было только увековечение искажений, которые теперь были поставлены по авторитетности (конечно, бессознательно) совершенно на одном уровне с подлинным текстом и облечены в фиктивное подобие подлинности. (...Проф. Райт говорит следующее: «Хотя существенное содержание священного писания хорошо сохранилось, книги писания не дошли до нас в том самом виде, в котором они были первоначально написаны или хотя бы даже в окончательной версии, приданной им лицами, занимавшимися пересмотром их до нашей эры. Массориты приложили все старания к тому, чтобы установить единообразный текст, и при этом увековечили немало ошибок. И еврейские манускрипты, хотя они и согласны в существенных чертах с текстом, установленным этими учеными, содержат много ошибочного...»).

Прежде придерживались того мнения, что гласные знаки были введены в еврейский текст Эздрой в V столетии до Р.Х., и что для этой работы он был особо вдохновлен богом, так что он не мог сделать ошибки. Когда в XVI и XVII столетиях Левитт и Капеллюс во Франции опровергли это мнение и доказали, что гласные знаки были введены только массоритами, т.е. (по ортодоксальной хронологии. — Авт.) более тысячи лет спустя после Эздры, это открытие произвело большую сенсацию во всей протестантской Европе. Многим казалось, что новая теория ведет за собой полное ниспровержение религии. Если гласные знаки не были делом божественного откровения, а были только человеческим изобретением и притом гораздо позднейшего времени, то как можно было полагаться на текст писания? Возбужденные этим открытием прения были одними из самых горячих в истории новой библейской критики и длились более столетия. Наконец, они прекратились: верность нового взгляда была всеми признана...» ([51 ], стр. 155—158).

Трудности, связанные с чтением Библии не ограничиваются огласовками. Ее еврейский текст изобилует сокращениями и аббревиатурами (типа наших «колхоз», «МТС» и т.п.), которых насчитывается более десяти тысяч и смысл которых в большинстве случаев весьма темен (см. [162], т.14, стр. 435—436).

Кроме того, еврейский алфавит содержит несколько пар очень похожих букв (например, «бет» и «каф»), которые путались не только писцами, но даже типографами (см. [162], т.14, стр. 856).

Для наших целей важно отметить, что если отсутствие огласовки употребительных в обыденной жизни слов (или замена в них графически похожих букв) не приводит, как правило, к недоразумениям (гласные буквы и ошибочные согласные могут быть восстановлены по контексту), то положение резко меняется, когда в тексте появляется словосочетание, означающее название города, страны, реки и т.д. То, что знали те, для кого писался этот текст, давно утрачено и потому все теперешние чтения собственных имен (даже те из них, которые считаются достаточно достоверными) являются на самом деле только одним из многочисленных возможных вариантов. Надо четко понимать, что отождествления библейских названий городов, стран, царей и т.д. опираются, на самом деле, не на библейский текст, как таковой, а основываются на предвзятой точке зрения, относившей события, описанные в Библии, по церковной традиции на Восток. И вот мы «узнаем» из Библии о существовании на Востоке целых государств и империй (вроде Вавилона, Ассирии и т.д.), затем археологи раскапывают какие-то древние города и называют их Вавилоном и т.д., считая, что тем самым они находят то, что описано в Библии. Все эти отождествления на самом деле чрезвычайно шатки и, как мы увидим ниже, на археологическом материале не подтвер­ждаются.