Иоанн — патриарх в Константинополе

В 395 г. Иоанн пишет Апокалипсис. Мы знаем какой ужас даже в средние и новые века наводила на массы дикая фантасмагория, какой представлялось малообразованному читателю содержание «Откро­вения». А ведь весь этот ужас апокалиптические чудовища Иоанна наводили тогда, когда его книга давно отошла в прошлое и исполнение его пророчеств относилось читателями к далекому будущему. Какой же эффект вызвала эта книга при первом своем появлении в фанатизированной массе, воображение которой было уже достаточно подготовлено событиями того времени! Отнеся исполнение своего пророчества к 13 марта 399 года и, по-видимому, не скрывая этого, Иоанн бросил зерно паники в волнующуюся массу сект и фанатиков. (Примеры паники такого рода известны и в более близкое к нам время: паника 1000 г. н.э. и паника 1492 г. н.э., когда минуло 7000 лет от «библейского сотворения мира» и ожидался Страшный Суд). Очевидная искренность автора, его глубокая вера в свои слова, хаос диких образов, торопливо нагроможденных один на другой, пророческий язык и увлекательный лиризм некоторых мест, все это придавало Апокалипсису характер абсолютного авторитета и пророчество о скором суде было воспринято как непреложный факт, сообщенный самим Богом. Абсолютная некритичность восприятия религиозных масс только усиливала весь ужас, который прокатился по всему побережью по мере того, как с первоначальной рукописи снимались новые копии и попадали в другие города. Конечно, медленность копирования, редкость и дороговизна папируса должны были, особенно в первые месяцы, сильно задержать распространение книги и, по всей вероятности, первые ее копии вышли из пределов Малой Азии не ранее 396 г. Кроме того, резкие обвинения господствующей церкви и светской власти, которыми наполнен Апокалипсис, превращали его копирование в опасное дело, что опять таки, конечно, сдерживало распространение рукописи.

В это время Феодосии уже умер, и его место занял в Константи­нополе Аркадий. Он был молод (около 19 лет), женат на Евдоксии, такой же суеверной, как и он, но несравненно более энергичной. Быть может, некоторая часть господствующей николаитской фракции старалась сдержать распространение обвинительного акта, каким являлся для них Апокалипсис, однако при том резонансе, который он вызвал, рано или поздно рукопись должна была дойти и до императора и поразить все его окружение тем же суеверным ужасом, каким дышала в это время вся религиозная масса. В такой критической ситуации единственный выход для императора — призвать этого грозного про­рока, устами которого говорит Всемогущий и сделать его личным, придворным пророком, исполнив все, что тот прикажет, и покаявшись во всех грехах.

Эта теоретическая реконструкция политических событий полностью подтверждается источниками (в дальнейшем все цитаты из книги Муравьева в передаче Морозова). Когда в 397 г. умирает епископ Нектарий, византийская императорская чета «и все Константинопольские священники, и окрестные епископы, и весь народ... требуют единогласно», чтобы на его место посадили «помимо всех корыстолюбивых соискателей» не кого-нибудь, а опального, никогда официально не признававшегося, оппозиционного пресвитера Иоанна, рукоположенного оппозиционным епископом Флавианом, и никогда не бывшего в Константинополе! Специальный императорский посол, в сопровож­дении почетной стражи, прибывает в Антиохию и вручает Флавиану указ отпустить в Константинополь Иоанна, назначаемого первым епископом, патриархом церкви. Иоанн, очевидно, принял все это за очередную провокацию властей, чтобы выманить его на расправу, и укрылся от императорского посольства в храме, «и вся Антиохия сбежалась к этому храму для того, чтобы его защитить». Не в силах ничего сделать в такой бурной ситуации, посольство возвратилось в Константинополь.

При обычных условиях на ослушников императорского указа обрушилась бы гроза, и непокорный Иоанн был бы вновь сослан, тем более, что претендентов на престол первого епископа, хватало. Но здесь было не до того, и вот императорская власть поступает совершенно небывалым способом. Новому императорскому послу, адъютанту Астерию, было приказано похитить Иоанна из Антиохии. Под предлогом религиозной дискуссии посол и антиохийский градо­начальник заманили Иоанна в предместье города и когда тот, ничего не подозревая, явился, Иоанна со всевозможными почестями и поклонами посадили в колесницу и, окружив почетным конвоем, отправили в Константинополь.

И вот, 26 февраля 398г., как раз за год до срока исполнения грозного пророчества, Иоанн прибыл в столицу империи. «И вышел к нему (ведомому под стражей, чтобы не сбежал) весь город со множеством вельмож, посланных императором встречать его, и принят был с почетом от царя и всего собора и народа, и все радовались о таком светильнике церковном».

Иоанн не сразу согласился занять пост патриарха. По-видимому, он не хотел принять назначения, пока не созовут в Константинополе собора империи, и это требование было мгновенно исполнено Аркадием.. Все первостепенные епископы были вызваны в столицу, и закоренелый враг Иоанна, Теофил Александрийский «сам рукоположил Иоанна». Историки, чтобы объяснить этот странный собор, говорят, что он был созван лишь потому, что «император хотел торжественного поставления Иоанна»; однако, ни для кого другого таких соборов не созывали, а посвящали прямо, вызывая лишь фракийского епископа.

На панику среди христиан и, как ее результат, необычайное религиозное настроение при водворении Иоанна, единогласно указывают все источники: «Ристалища и амфитеатры временно опустели, как осушаются берега от волн, отгоняемых сильным ветром. Волны народные нахлынули в церковь. Кафедра сделалась слишком отдаленной, чтобы можно было слышать его слова, и он был принужден говорить с амвона посреди церкви». Императорский эдикт в начале 399 г. запретил всякие спектакли по воскресеньям, а в 400 г. к этим запретным срокам добавили еще одну неделю перед весенним равноденствием и одну неделю после.

О чем говорил Иоанн с кафедры? Мы уже отмечали, что ручаться за подлинность дошедших до нас его речей нельзя. Однако даже если они не его собственные произведения, то они, по крайней мере, передают дух его проповедей: «Властелин близок: ждите его. Мы не далеки от исполнения (чего? пророчества? — Авт.), и мир уже склоняется к концу. Это возвещают войны, бедствия и землетрясения. Это возвещается иссяканием любви. Как тело в предсмертной агонии испытывает всевозможные боли, как здание перед крушением роняет отваливающиеся доски крыши и стен, так и бедствия, нахлынувшие со всех сторон, возвещают кончину мира». Подчеркивая безграничное милосердие Божье к кающимся грешникам, он настаивает на необходимости быстрейшего раскаяния.

Влияние Иоанна в этот период было безгранично. Ему удалось примирить все враждующие церковные группировки. Даже ариане просили его собственноручно рукоположить в епископы их пресвитера Улинаса. Можно сказать, что в первые годы его правления не было ни николаитов, ни ариан, ни каких-либо других сект, все они были «иоаннитами».