§ 6. Христианство и языческий пантеон

Боги языческие и христианские

Отождествление Иисуса Христа с Вакхом-Дионисом кажется шокирующим только на первый взгляд. Более внимательное рассмотрение обнаруживает поражающие черты сходства римско-греческого пантеона с христианским. В сущности это сходство общеизвестно. Например, оно неоднократно обыгрывалось в художественной литературе (скажем, А. Франсом). Однако никаких серьезных выводов из него не делалось, поскольку инициатива исследователей сковывалась априорным представлением, что эти культы произрастали не только в разных местах, но и в разное время. Максимум, на что осмеливались исследователи, это признание определенной монотеистичности греко-римской религии. «Еще в середине XIX в. немецкий историк религии Ф. Велькер изображал всех богов олимпийского пантеона как «многие варианты или ипостаси небесного бога Зевса, рассматриваемого в качестве чистейшего представителя монотеистической идеи» ([109], стр. 120—121). Но эти взгляды, как слишком революционные, не получили широкого распространения, и, например, Крывелев безапелляционно навешивает на них ярлык «буржуазности» (там же).

Конечно, является ли Юпитер-Зевс «чистейшим представителем монотеистической идеи», можно спорить, но фактом является то, что его образ имеет много общего с образом Иеговы-Громовержца, что находит свое выражение не только в наличии у них общих атрибутов (например, владении молнией и громом), но и общих чертах характера (мстительность, капризность и т.п.). Как мы уже в своем месте отмечали, имя Юпитер состоит из двух частей: Ю—питер, вторая из которых является фонетическим вариантом слова патер—отец, а первая представляет собой сокращение от Иовис ß Иеве = Иегова. Таким образом, имя Юпитер в расшифрованном виде означает Бог-Отец.

Интересно, также, что имя «христианнейшего» императора Зенона (474—491) происходит (см. [7], стр. 189) от Зен, вульгарного названия Зевса. Таким образом, Зенон значит просто Зевсианец!

И у католиков и у восточно-православных христиан живет представление о святом духе в виде голубя. На самом же деле, в греческом подлиннике евангелий употреблено слово «перистера», означающее не голубя, а голубицу. Это слово созвучно греческому слову «периастетза» (надзвездная), и, по мнению Морозова именно эта игра слов послужила причиной, почему каббалистически настроенные авторы евангелий выбрали голубку для олицетворения слетевшего с неба (т.е. со звезд) Святого духа. Библейское же название голубицы Юне созвучно с именем Юноны, законной супруги Бога-Отца. Параллель Юнона—Святой дух здесь возникает сама собой.

Образ же голубя явно появился в связи с легендой о непорочном зачатии, поскольку в этом акте существенно мужское начало одного из участников. Сошествие же Святого духа на деву Марию в виде голубя бесспорно находится в родственной связи с известным сказанием о Леде и Боге-Отце, превратившемся в лебедя.

Общеизвестны также многочисленные сближения Марии с другими героинями амурных похождений Зевса (например, с матерью Персея Данаей, к которой Зевс проник в виде золотого дождя), но, конечно, все они интерпретировались как проявления «насыщенности христианской религии мифами языческой древности».

Исследователи религии проделали большую работу по сравнению с Иисусом отпрысков амурных похождений Зевса. В этой связи особенно интересен бог Аполлон (имя которого, кстати, значит «Загубленный»), который был рожден от Бога-Отца и земной девушки Латоны. Его сходство о Иисусом поражает: «... религия древнего Олимпа выдвигает, в ущерб прочим его богам, образ бога-сына, а именно Аполлона. Этот бог-сын понимается как посредник между Богом-Отцом, т.е. Зевсом, и людьми: он вещает людям его неп­реложную волю, приносит исцеление недугов и вообще своим советом помогает им устроить к лучшему свою земную жизнь» ([117], стр. 129). Уже обсужденное в основном тексте сходство Иисуса с Дионисом хорошо известно историкам: «Древняя Греция умирающего и воскрешающегося спасителя имела в лице Диониса или Вакха» ([97], стр. 41). По одному из мифов, Дионис был побочным сыном Зевса, который однажды должен был покинуть свое царство и передать власть над миром юному сыну. Спасаясь от титанов, насланных на него ревнивой Герой, «сын божий» в бегстве принимал различные виды, пока, наконец, титаны не настигли его и не убили в образе тельца. Узнав об этом, Бог-Отец сжег титанов и воскресил Диониса.

По другому варианту, Дионис после своей смерти сошел в ад, а затем вознесся на небо. Еще один вариант сообщает, что Зевс проглотил сердце первого Диониса, вступил в брак с земной женщиной Семелой, и она родила ему второго Диониса.

«В честь его смерти и воскресения тоже совершались различные празднества.... Его поклонники, вакханты или вакханки ночью при дрожащем свете факелов, под оглушительный гром различных музыкальных инструментов, в дикой пляске носились по горам. (Буквально все это очень сомнительно: бег в темноте «по горам» физически невозможен; здесь явно имеет место поэтическое преувеличение. — Авт.). Они преследовали живое воплощение своего спасителя — быка, настигали, разрывали на части (голыми руками? — Авт.) и вкушали еще дымящееся кровавое сырое мясо. Так мистически они вкушали плоть и кровь своего Бога (христианское причастие? — Авт.), воссоединялись с ним, дабы получить залог будущего спасения и бессмертия. Правда, этот кровавый и неистовый культ был впоследствии якобы смягчен мифическим певцом, чудотворцем Орфеем (Иоанн Златоуст также перерабатывает и смягчает первоначальную литургию Великого Царя. — Авт.), который сам тоже был растерзанным Богом, и вылился в знаменитые орфические таинства, где Дионис фигурировал в роли спасителя, освободителя и искусителя... Греция знала также мотив схождения Диониса в подземное царство. Так в Арголиде рассказывается, что он спускался в ад через одно озеро. Поэтому жители той местности ежегодно праздновали на берегу этого озера возвращение Диониса из царства мертвых на землю, т.е. его воскресение» ([97], стр. 42).

Имя бога Марса происходит, по мнению Морозова, от древнеев­рейского МРД — мятежный, откуда и сирийский бог Мардук, которому также была посвящена планета Марс. Греческое имя Марса, Арес происходит от Арис — Лев, что ставит его в связь с Арием-Аароном. Морозов полагает, что культ Марса-Ареса развился из древнего поклонения львам как представителям убивающей силы, для умилостивления которой им в жертву приносились овцы и тельцы. Посвящение Марсу месяца марта, в котором был столбован евангельский учитель, как раз связано с тем, что в этом месяце созвездие Овна сгорало в огне вечерней зари (см. [4], стр. 672—674).

Вообще, обращает на себя внимание тот факт, что большинство имен и прозвищ греко-римских богов не имеет смысла ни в греческом, ни в латинском языках, но легко расшифровываются, когда мы обращаемся к древнееврейскому языку, т.е. к языку Библии. Например, имя Паллада восходит к библейскому ПЛДЕ — пламя (не вышел ли культ Афины-Паллады из огнепоклонства?). Латинское имя Минерва, по-видимому, происходит от библейского МНЕ-РОВ - «единица бесчисленности как богиня мудрости» (см. [4], стр. 677), имя бога торговли Меркурия от МРКЛ (Маркел) — «рынок», имя богини земного плодородия Цереры от ЦРР (Царар) — «пучок», в частности «сноп» и т.д.

Древс пишет: «... Асклепий... есть еврейское «иш калби» (is calbi), т.е. человек-пес, так как он... изображался с собачьей головой и слился у греков с собакоголовым Анубисом, богом-целителем египтян,... впоследствии собака...была придана ему в качестве спутницы... этому богу, как ведающему врачебным искусством и целителю больных, в песьи дни, в сезон лихорадок, приносились в жертву собаки. «Человеком-псом» является также и библейский Иисус Навин (Иошда), если только своим спутником он имеет Калеба, т.е. пса, сына Иефунна, «человека поворота», как представителя летнего солнцеворота. Тем самым здесь первоначально имелся в виде Сириус (по-латыни «Песья звезда». — Авт.), небесный пес, с восхождением которого солнце начинает клониться к закату. Следовательно, Иошда и Калеб мифологически и астрально соответствуют богу-врачу Асклепию и его собаке (так что Асклепий это еще одно воплощение Великого Царя. — Авт.)... Асклепий... продолжает дело своего божественного отца (Аполлона. — Авт.) как библейский Иошуа (Иисус Навин) продолжает... деятельность Моисея. Подобно Язону (Иасону), Иошуе и Иисусу, он ходит по стране с двенадцатью учениками... и совершает бесчисленные чудеса.

Согласно одному древнему родословию, настоящим небесным отцом Асклепия был Аполлон, матерью — Коронида, ворона, земная женщина, родившая его девственным рождением, Мнезарх был его мнимым отцом» ([36], стр. 148—150).

Кстати сказать, «древнее родословие», на которое ссылается Древс, это уже известный нам Павзаний, вопрос об апокрифичности которого был рассмотрен в гл. 1. Неудивительно поэтому, что параллели с евангельской легендой идут даже дальше, чем это считает нужным сообщить Древс. Например, по сообщению Павзания, родив сына, Коронида покинула новорожденного Асклепия на горе. Пастух Аресфан, обнаруживший мальчика, хотел взять его на руки, но «от мальчика сверкнула молния, и пастух, догадавшись, что это бог, в страхе ушел назад. И вот скоро повсюду, по морю и по суше, разнеслась молва, что явился мальчик, который не только исцеляет больных, но и воскресает мертвых» ([97], стр. 155).

Очень интересен образ римского бога Януса. Еще Дюпюи указал на тождественность Януса с апостолом Петром (!); эту точку зрения: поддержал и Вольней. Еще раз это тождество было проанализировано и обосновано Древсом (см. [90], стр. 56—62). Чтобы не утомлять читателя, мы не будем приводить здесь всех деталей анализа Древса. Укажем только, что Янус считается небесным ключарем, заведующим всеми вратами, в том числе, и в особенности, небесными. Он отводит души умерших на небо и открывает им небесные врата. Обыкновенно Янус изображался с ключами в руке (подобно Петру) и т.д.

Считается, что «классические» писатели ничего не говорят о Христе, а немногие известные упоминания расцениваются как позднейшие вставки. Но вот, например, как Древс характеризует идеи Филона (жившего якобы в начале н.э.): «... Филон мыслит себе полноту бо­жественных идей в образе Логоса, «посредника», «сына Божия» и прос­ветителя мира, и сливает воедино Логос с идеальным человеком, идеей человека. И как Христос делается плотью и принимает образ человека, так и филоновский Логос нисходит из своей сверхчувственной области и вступает в чувственный мир, дабы, как сила добра и освободитель от греха, привлечь к себе людей и вернуть их в их настоящее отечество, царство небесное, к их божественному «отцу»» ([36], стр. 65).

Чем же Логос Филона отличается от Иисуса? Да ничем, кроме имени! Филон, говоря о Логосе, перечисляет все важнейшие характеристики Иисуса.

Таким образом, «классические» писатели (являющиеся как мы уже знаем, апокрифами эпохи Возрождения) даже в религиозно-идеологической своей части совершенно не оригинальны. Все они пишут о тех же христианских богах и святых, но только под «классическими» масками Юпитера, Вакха, Диониса и т.п.. Кстати, это является еще одним аргументом в пользу их апокрифичности.

Мало кто, кроме специалистов, знает о так называемой проблеме Аполлония Тианского, биография которого была якобы написана неким Флавием Филостратом в III в. н.э. по поручению императрицы Домны, жены Септимия Севера. Аполлоний «многими чертами напо­минает Иисуса: он сын Божий, он одарен предвидением будущего и силою совершать чудеса изгоняет демонов из бесноватых, воскреша­ет мертвых (он воскресил в Риме дочь бывшего консула, которую несли хоронить); он ходил по городам, окруженный учениками; ученики его веруют, что он имеет власть над бурею и огнем; он совершает чудеса только для блага других, но не для своей пользы; его чудеса служат опорою веры его учеников; они совершаются не силою натуралис­тической магии и не чародейством, а исключительно божественной силой чудотворца. Подобно Христу Аполлоний был предан одним из своих учеников (Эвфратом) и был подвергнут суду; в рассказе о взятии его под стражу и о допросе его на суде многие подробности напоминают рассказы евангелистов (его допрашивал император; одним из обвинений против него было то, что некоторые считают его за Бога).

Как Иисус говорил о себе, что он пришел не разрушить, а исполнить закон, так и Алоллоний не разрушал прежнюю веру, а только преобразовал ее на основании древней философии, в частности, на основании систем Пифагора и Платона (это, кстати, указывает на то, что окончательный текст «Филострата» написан на самом деле весьма поздно. — Авт.), требовал от своих последователей чистой нравственности, добродетели, человеколюбия, самопознания, повиновения голосу совести... Словом, он был идеалом мудреца... страх смерти бессилен перед ним; он так много возвышается над людьми, что должно считать его существом сверхъестественным, Богом, как и признали его индийские мудрецы еще в его молодости. Это подтверждается и таинственным исчезновением его (и воскресением после смерти. — Авт.)... Параллель между Аполлонием Филострата и Христом вообще так ясна, что издавна был подымаем вопрос, следует ли считать книгу Филострата результатом добросовестного убеждения его в фактической истине рассказываемого им, или он писал лишь для того, чтобы ослабить христианство изображением боговдохновенного языческого чудотворца...» ([105], стр. 389—390).

По «проблеме Аполлония» существует обширнейшая литература (см. [105], стр. 390). Общее мнение специалистов склоняется к тому, что книга Филострата отнюдь не памфлет, а спокойное изложение языческой истории языческого бога (не Аполлона ли?).

Обращает на себя внимание тот факт, что Септимий Север по династическим параллелизмам налегает на Одоакра, который действовал в III веке по эре Диоклетиана, лет через сто после столбования Великого Царя. Не означает ли это, что рукопись сочинения «Филострата» действительно восходит к какому-то писателю V века, представителю «эллинизированной» секты поклонников Христа — Аполлона?

Во всех религиях боги всегда имеют много имен. Так в Талмуде сообщается 94 имени библейского Бога-Отца: Элохиль, Элеах, Хай и т.п. вплоть до Эхада. В Коране отмечено не менее 99 имен Бога и в греческих евангелиях — 50. В позднем «Сборнике имен божьих» (Джамигу Асмай Аляг) утверждается, что Бог имеет 4000 имен (см. [6], стр. 978—979). Аналогичная вакханалия имен наблюдается в буддизме, индуизме, синтоизме и других религиях.

На этом фоне резко выделяются «классические» боги, имеющие практически только по одному имени. Вместо того, чтобы признать в этих разных именах одни и те же божества, историки, чтобы объяснить многочисленные аналогии и совпадения, громоздят глубокомысленные теории о «дальнейшем влиянии в пространстве и во времени», влиянии, заметим, простирающемся на несколько (!) тысячелетий.

Например, Древс пишет: «Эта идея спасения людей через «сына» высшего бога стара и была широко распространена в древнем мире. Еще в вавилонской религии спаситель Мардук посылается своим отцом Эа на землю, дабы спасти людей от их душевных недугов и нравственной гибели (а не значит ли это, что «вавилонские тексты» имеют послехристианское происхождение? — Авт.). Греки подобных обожествленных «сынов» и благодетелей человечества чтили в Геракле, Дионисе (вот он! — Авт.), Язоне или Язие (греческая форма имени Иисуса (! - Авт.)), которые тоже, согласно небесному повелению, способствовали спасению людей, а после своей преж­девременной и насильственной смерти удалялись в круг блаженных.

Особенно эта вера процветала в религиях Передней Азии и Северной Африки. Там, в таинственных культах, т.н. мистериях, чтили страждущего за человечество, умирающего и воскресающего Бога: фригийцы — Аттиса, сирийцы — Адониса, египтяне — Озириса» ([36], стр. 65—66). Мы прервали здесь цитату, поскольку рассмотрение восточных культов не является сейчас нашей задачей.

В другом месте Древс пишет: «Евангельский спаситель имеет себе параллели — образы в других божествах-искупителях, на которых он во многих отношениях похож настолько, что его можно не отличить от них. Его судьба совершенно сродни с судьбой какого-нибудь Аттиса, Адониса, Диониса, Озириса, Мардука и т.п. Больше того: даже его человеческая личность во многих и решающих пунктах соприкасается с образом спасителя внеиудейских религий..., также и отдельные черты этого образа имеют свой прототип частью в античной мифологии, частью же... в ветхом завете...» ([36], стр. 131—132).

Интересно, что этот вывод современной науки был предвосхищен (если верить апокрифистам) еще во II веке н.э. В книге ([97], стр. 153—154), приведена следующая цитата из сочинений «святого мученика» II века Юстина: «И если мы говорим, что Слово, которое есть первородный сын божий, Иисус Христос, учитель наш, родился без смешения и что он распят, умер и воскресши вознесся на небо, то мы не вводим ничего отличного от того, что вы говорите о так называемых сыновьях Зевса. Известно вам сколько было сынов Зевсовых, по сказанию уважаемых у вас писателей: Гермес, истолковательное слово и учитель всех; Эскулапий, бывший также врачом, который поражен молнией и взошел на небо; также Дионис, растерзанный; Геркулес, во избежание трудов бросившийся в огонь; Диоскуры, родившиеся от Леды; и Персей от Данаи... Если мы говорим, что он (Иисус) родился от девы, то почитайте это общим с Персеем».

Быть может, здесь отражен спор двух христианских сект внутри одного культа. Однако, скорее всего, это очень позднее вольнодумное сочинение, скрывавшийся под псевдонимом автор которого, тонко издевается над христианским вероучением.