14. ЭПИЛОГ

Мы заново перечитали диалог Платона «Критий» — произведение, загадавшее человечеству загадку, которую не смогли разгадать многочисленные поколения исследователей за минувшие две с половиной тысячи лет. Мы нашли свидетельства того, что Платон был ограничен в своих возможностях правдивого повествования о древнем идеальном государстве атлантов. Мы предположили, что это его произведение является зашифрованным сообщением, посланием потомкам — о том, что его далекая прародина существовала на основании священных законов и могла подарить человечеству иную модель цивилизации — более эффективную, а самое главное — более нравственную.

Мы нашли свидетельства того, что генеалогия Посейдонова рода умышленно затемнена и искажена в мифографических источниках — потомки «морского» царя пребывают в сиротском виде где-то на периферии мифологии, главная роль в которой отводится Зевсу и его потомкам.

Самозванство Зевса, его самовольный захват верховной власти в мире были связаны с предательством священных посейдоновых законов, законов старшего в роду. Самозванное обожествление Зевса

и его потомков встречало сопротивление в обществе — следы этого сопротивления мы обнаружили и у Платона, и у Лукиана. И хотя на идеологическое обеспечение самозванного вседержителя были брошены немалые силы — для обоснования его легитимности были созданы три версии истории (мифологическая, библейская и светская — научная), память об этом предательстве сохранялась из поколения в поколение.

На наш взгляд, конспирологическую традицию, начатую Платоном, старались в меру своих скромных возможностей продолжить «античные» Элиан, Прокл, Диодор Сицилийский. Чуть позже она — эта конспирологическая традиция — обрела уже новую форму — форму утопического романа. Вклад в дело сохранения исторической правды, надо полагать, сознательно пожелали внести такие блестящие умы, как Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Фрэнсис Бэкон.

Может быть, при более углубленном исследовании вопроса обнаружатся и другие последователи дела Платона — мы же пока стремились поделиться с вами, дорогие читатели, самыми первыми своими наблюдениями. Но и они уже дают основания другими глазами взглянуть на европейскую историю.

Нам всегда казалось очень странным, что такие государственные мужи, как Томас Мор и Фрэнсис Бэкон, занимавшие высшие государственные посты, вместо того, чтобы разрабатывать юридическое право и таким образом совершенствовать форму правления, в какой-то момент не находили ничего лучшего, чем сесть за письменный стол и написать «сказочку о чудесном острове». Такие занятия были им явно не по рангу, не по статусу, — они рисковали стать посмешищем для интеллектуальной Европы. Но почему-то они пренебрегли этой опасностью. Нам кажется, что для этого у них должны были быть серьезные основания.

Может быть, те же, что у Платона — а он сам был, напомним, представителем царского, Посейдонова рода. Мор и Бэкон тоже могли знать (или догадываться) о своем царском происхождении, — но генеалогию этих выдающихся деятелей мы не исследовали и потому здесь не можем делать никаких определенных выводов.

Но даже и без них мы можем утверждать вполне уверенно: они, Мор, Кампанелла и Бэкон, в своих «утопических», фантастических трудах нашли способ поведать обществу (может быть, будущим поколениям, более свободным, чем они) о некоторых сущностных различиях между двумя формами мироустройства. Законной, имперской, «Посейдоновой» — и самозванной, мятежной, «Зевесовой».

Каждый из них совершенствовал конспирологическое искусство и находил возможность сообщить больше, чем сообщил предыдущий. При этом для конспирации, для отвода глаз каждый из них приводил все больше фантастических и ложных сведений.

Все они, подобно Платону, насыщали свои тексты подробными описаниями несуществующих порядков и экзотических краев и построек, приводя для убедительности немало цифр. Там, в глубине этого ложного массива, помещали они крупицы подлинных сообщений.

Взглянув на конспирологическую традицию под этим углом зрения, мы можем прийти к выводу,что «продвинутая» европейская цивилизация от Платона до Бэкона по крайней мере явила нам самый чудовищный образ тоталитарного общества, самую высокую степень несвободы. Само явление конспирологической литературы — этому свидетельство. Никто в свободной Европе не мог говорить об Атлантиде — огромной, могущественной, процветающей империи, историческая память народов была подменена фальшивкой и суррогатными формами. Властная и интеллектуальная элиты Европы не одно столетие трудились над укоренением тотального беспамятства. Преодолевать запрет рисковали лишь одиночки, — но и то либо в тюрьме в ожидании смерти (Кампанелла) или подальше от родной власти, уповая, возможно, на свои «заслуги перед отечеством».

В постбэконовское время смысл конспирологической традиции был в значительной мере утерян, и потому уже фурьеристы-социалисты, например, на полном серьезе строили свои безумные фаланстеры. Наверное, и далекие потомки Посейдона в постбэконовскую эпоху уже забыли о своей истинной праистории, будучи опоены зельем псевдоисторий, — мифологической, библейской и особенно «научной».

Но дело заметания следов преступления не закончилось. Ведь империя Атлантида, хоть и в слабом, жалком, неузнаваемом виде, сохранилась. Сохранились и знания атлантов о своем славном прошлом, их убежденность в величии нации, их гордыня и уверенность в своем богатстве и силе.

Для окончательного торжества «единственно верного учения» надо было заставить и атлантов принять его. И эта сверхзадача была выполнена —

атланты позабыли свою историю и, заимствовав чужую псевдомудрость, убедились — их не было, не было тогда, когда уже все цивилизованное человечество существовало. Так что их амбиции и немотивированная убежденность в своей избранности не имеют под собой никаких оснований. В той истории, которую они стали признавать и которой начали учить своих детей, не было никакой огромной могущественной империи, не было даже упоминания о ее существовании. А были только природная дикость, многовековое рабство и отсталость. Хорошая это была история! Многонаселенная, увлекательная, славная — но без атлантов. И это — единственно правильная история. Другой не существует.

Таковой и предстала она просвещенным россиянам XIX века с помощью капитального труда государственного историографа Н. М. Карамзина. Задумываясь над ней, просвещенные умы России-Атлантиды, оказывались на грани помешательства.

Вот что писал П. Я. Чаадаев в своем первом «Философическом письме»:

«В то время, как христианский мир величественно шествовал по пути, предначертанному его божественным основателем, увлекая за собою поколения, — мы, хотя и носили имя христиан, не двигались с места. Весь мир перестраивался заново, а у нас ничего не созидалось; мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен и соломы. Словом, новые судьбы человеческого рода совершались помимо нас. Хотя мы и назывались христианами, плод христианства для нас не созревал».

Петр Яковлевич Чаадаев, если судить по его фамилии, был как раз человеком старого русско-ордынского рода, но, увы, уже утратившим знание о своей собственной истории. Над ее нелепым содержанием бесплодно билась его упрямая мысль.

Но разве мог он допустить, что государственный историограф, величайший авторитет науки, Н.М.Карамзин — неправ? Что и он внес свою лепту в создание «ложной истории», указав России на ее шесток?

Ведь у нее, согласно Карамзину, не было славного имперского прошлого.

Мы, обнаружив в тексте Платона, Мора, Кампанеллы и Бэкона конспирологические указания на существование империи, причем построенной на принципиально других основаниях, без частной собственности и в соответствии с требованиями высокой нравственности, империи, находившейся за пределами временной или пространственной ойкумены, хотели бы найти следы этой империи в нашей истории. Но увы, их найти невозможно — ибо и писалась она с целью уничтожить правдивую историю развития человечества, скрыть мятеж Зевса и нелегитимность его власти.

Но историческая наука — самая средневековая наука, которая дошла до наших дней и, кажется, именно такой достанется и жителям третьего тысячелетия.

Каждый современный физик удивился бы, если бы его заставили считаться только с одной-единственной закосневшей версией происхождения Земли и Вселенной, дошедшей к нам из позднего средневековья.

Современный биолог был бы несказанно удивлен, если бы его заставили верить в средневековые представления о механизмах, действующих в человеческом организме.

Только современный историк нисколько не удивляется тому, что пользуется до сих пор средневековой версией истории, написанной людьми, обладавшими несравненно более скудными познаниями в математике, астрономии, географии, языкознании. Только современный историк полностью игнорирует ту внятную ангажированность, откровенную заданность, тенденциозность общей картины развития человечества и, как малый ребенок, полностью и безоговорочно доверяет «авторитетам» отцов науки.

Если б это было не так, за 300—400 лет существования исторической науки мы бы имели несколько независимых версий цивилизационной эволюции и, возможно, были бы близки к тому, чтобы выбрать из них более достоверную. Но, увы, у нас есть одна-единственная версия развития человечества, запечатленная в единственно верном учении средневековья.

Где же нам искать процветающую могущественную империю, о которой не давали человечеству забывать Платон и его последователи? Негде, кроме единственной альтернативной версии, которую высказали создатели «новой хронологии». Там такая империя действительно существует. И называется она Русь-Орда, Монгольская Русь.

Авторы «новой хронологии» привели немало данных, которые впрямую стыкуются с конспиро-логическими указаниями Платона, Мора и Бэкона. Некоторыми из них мы воспользовались в нашем

расследовании — они подтверждают наши построения. Это уже удивительно. И именно это и позволило нам предположить, что представители кон-спирологического направления в литературе, говоря об Атлантиде, имели в виду именно Русь-Орду.

Может быть, это предположение неверно. Но убедиться в этом мы сможем только тогда, когда историческая наука предложит нам иные версии истории — вторую, третью, четвертую. Может быть, в них нам удастся найти Атлантиду, локализованную в других географических координатах... Остается только ждать в надежде на то, что хотя бы историки будущих поколений вспомнят истинные для всех времен слова великого Декарта: «Чтобы найти истину, каждый должен хоть раз в жизни освободиться от усвоенных им представлений и совершенно заново построить систему своих взглядов».

Актуальность такой задачи отмечается ныне уже многими исследователями. Эта актуальность диктуется и новейшими представлениями о нелинейной природе времени и все нарастающей противоречивостью знания о прошлом, вызванной его реконструктивным характером.

А. К. Гуц в книге «Многовариантная история» много размышляет на эти темы. Мы же приведем заключительные строки его труда:

«Многомерные теории пространства-времени заставляют нас говорить о многовариантности истории. Различные варианты истории прошлого объективно существуют, равноправны, и на это указывает само развитие исторической науки, которая постоянно наталкивается на взаимоисключающие факты, касающиеся одной и той же эпохи, и пытается разъяснить это, ссылаясь на пресловутый субъективизм исследователя».

Итак, в завершение наших изысканий — первоначальных, предварительных, не претендующих на исчерпывающую полноту, мы хотим попытаться заново переписать одну-единственную страничку истории, связанную с именем Платона. Это было его научное имя.

При рождении же он получил имя Аристокл, что в переводе выдает его аристократическое происхождение. Его звали просто — Лучший. Так было принято тогда везде — и во Флоренции, и на Руси — давать домашние имена детям, которые употреблялись в быту и могли меняться. Ведь и Италия, и Русь — это были части одной империи, некогда процветающей, богатой, справедливой. Основал эту империю князь Георгий Данилович, его старший сын и правил впоследствии метрополией и был верховным правителем, которого признавали все младшие братья, обосновавшиеся на подвластных империи территориях. Да и сам Аристокл-Лучший был потомком одного из младших братьев сына царя Георгия. Недаром при крещении ему дали имя Георгий.

Ариетокл-Лучший-Георгий знал о своем «царском» происхождении и получил прекрасное образование. Но жил он в то время, когда власть на его родине имперские наместники теряли, а вот потомки Посейдонова брата, Зевса, объявившие о своей самостоятельности и суверенности, пытались легитимизировать в качестве самостоятельного государства окрестные земли. Но представители царской элиты не сдавались, власть переходила из рук в руки, имперски ориентированные властители

объявлялись тиранами и олигархами, а представители противоположного направления — демократами. Под знаменем обретения свободы они вели борьбу за отделение от империи.

Аристокл-Лучший-Георгий сначала пытался быть вместе с имперски ориентированной элитой, но она сдавала свои позиции. Демократически же настроенные слои стремились привлечь на свою сторону «оппозицию», убеждали ее в том, что старые прогнившие порядки нужно заменить новыми. И философу в какой-то момент эти увещевания показались справедливыми — он, видя все несовершенства нарождающейся демократии, загорелся мыслью ее «облагородить», придать ей человеческое и нравственное лицо. Таким образом, он был нейтрализован и занялся в подаренной ему Академии подготовкой кадров госслужбы — он хотел вырастить администраторов, бюрократическую элиту нового типа. Может быть, тогда его и прозвали Платоном — за широту взглядов, за терпимость и лояльность любой власти.

Но то, что он считал временными недостатками, оказалось сущностными качествами новой демократической верхушки. Да по-другому и быть не могло, ибо, начав с предательства священных имперских законов («посейдоновых законов») — самого страшного греха, они уже не считали невозможными и более привычные пороки и грехи. Корыстолюбие, обман, террор, лживость, демагогию, телесный и духовный разврат. Более того, они занялись «обоснованием» своей легитимности и стали писать истории рода человеческого — лживые, намеренно искажающие действительность.

Аристокл-Георгий-Платон, потомок царского рода, на закате своей жизни понял, что и он стал невольным соучастником предательства. Это было предательство Родины, империи, — благодаря которой в Европе появились города и началась когда-то благодатная жизнь. Может быть, ужаснувшись своему предательству, престарелый философ на исходе своих дней и задумал оставить свидетельство о том, что до нынешней ему истории, существовала и другая история, более славная, другое государство — более близкое к идеалу, и другой строй мысли — высокий.

Но осуществить это открыто уже было невозможно. Написать открыто и с настоящими именами об империи, основанной Георгием Даниловичем, далеким пращуром философа, — значило бы выдать окружающим выводы, к которым он пришел на закате жизни. А именно: власть, стоящая на ложных основаниях, преступна — законная империя должна быть восстановлена. Разве такое можно было написать прямым текстом, когда современники Платона и его ученики преследовались за их убеждения, когда на его глазах жглись книги старых времен и писались новые, когда в охваченных алчностью и силой душах кипела пламенная ненависть ко всему прошлому? Когда одно слово не о тех богах могло привести к смертному приговору, как это было с Сократом?

И Платон, очевидно, понял, что написать об этом можно только в форме фантастического предания, в форме сказки о чудесном прошлом какого-то неведомого острова. Но и это было трудно — ведь «атлантологи» не дремали и могли даже его учеников (Аристотеля, например) «пытать» об истинном замысле старого философа. И все-таки Платон справился с труднейшей задачей.

Он сказал главное.

Что эта империя была основана Посейдоном. Что власть в империи по закону переходила к старшему сыну. Что звали его Атлантом. Что остров помещался где-то на далеком Западе. Что там не было частной собственности и была более нравственная демократия. Что ныне говорить об этой империи запрещено. Что населяли ее христиане.

И происходило это все не 9000 лет назад, а совсем недавно.

Именно эти указания и позволили нам по-новому прочитать диалог «Критий».

Жил же Аристокл-Георгий-Платон в первой половине XV века. И нарождающаяся у него на глазах история все-таки «отомстила» ему за его попытку хотя бы подумать о реставрации ненавистного имперского монстра — вместе со своей сомнительной высоконравственной процветающей Атлантидой философ был «перемещен» в глубокое прошлое — в IV век до нашей эры. Оттуда он уж никак не мог влиять на неустойчивые умы человечества. Он — фантазер и идеалист, выдумщик и мечтатель о прекрасном будущем человечества.

Но даже одурманенное псевдоисторией человечество все равно продолжало из века в век вчитываться в загадочные строки «античного» философа и устремляться на поиски острова. Как будто подсознательно чувствовало, ощущало, что тот единственно верный мир, который его окружает, — не верный и не единственно возможный. Как будто знало, что в генетическом коде человечества записано что-то такое, что подтверждает платоновские слова — об одновременном существовании афинян и атлантов.

Мы уже говорили о том, почему чудесный остров просто был обречен получить имя Атлантиды. Мы уже говорили, что выпуклая, нарочитая, бросающаяся в глаза геометричность и математическая исчисленность мира атлантов должны были в конце концов привести кого-то (Мора, например) к мысли — это не каналы и не земляные валы окружали город, это были естественные водные артерии, довольно широкие, протекающие по равнинно-холмистой местности. Мы уже говорили, что сказочное изобилие страны, имевшей в недрах всю таблицу Менделеева, тоже должно было для посвященных указать достаточно точно на местонахождение Атлантиды. Огромные вооруженные силы атлантов в сопоставлении с хилой армией афинян (20 тысяч человек) должны были показать масштаб империи и иллюзорность «победы» афинян (эта победа называлась мятеж!).

Все это — а самое главное, именно отсутствие следов Атлантиды в канонизированной истории мира, — вопреки ясному указанию на одновременность существования атлантов и афинян, и должно было вполне определенно обозначить предмет разговора. Для нас, живущих в конце двадцатого века, этот предмет очевиден — в традиционной «Зевесовой» истории, начиная с 3 тысячелетия до нашей эры, существовали развитые цивилизации Европы и Азии. И только вплоть до якобы X века новой эры на территории нынешней России ютились в дремучих лесах дикие славянские племена, не знающие ни искусств, ни ремесел, ни наук, ни письменности. Огромное белое пятно. Никакой государственности, никакой религии, никакой цивилизации. И целых четыре тысячелетия, как внушают нам историки, ничто не могло включить в историю человечества дикие славянские народы Восточной Европы и Западной Азии — ни реки, прямо созданные для выхода во все моря и океаны, по которым можно было бы достигнуть очагов цивилизации, ни, напротив, интернациональная купеческая любознательность, которая могла бы уже три-четыре тысячи лет назад просветить одиноких дикарей. Не плыли индийские, китайские, вавилонские, греческие и египетские купцы в их сторону. Как будто была она заколдована. Почти 4 тысячи лет.

Даже известный путешественник Ибн-Баттута, посетив немало окрестных стран и даже побывав в ставке Золотой Орды, ни слова не сказал о Руси. Не догадывался о ее существовании. Ничего не слышал ни о Киеве, ни о Новгороде, ни о Ярославле. Удивительная глухота! А путешествовал он якобы в XIV веке, во времена правления Ивана Даниловича Калиты! Он, или поздние редакторы, постарались внести вклад в создание «правильной» картины мира. Так в ставке хана Золотой Орды Ибн-Баттута, например, видел войлочные (?) белые шатры, палатки (не палаты ли белокаменные?), в которых собиралось до 2000 человек! Да ныне и не всякий храм вместит такую ораву! А тут войлочные палатки? В Китае Ибн-Баттута также побывал во время якобы завоевания его монголами. Странные это были монголы — они не только терпимо относились к живущим в Китае христианам, но и были просто одержимы поисками чиновников, бюрократических кадров для своей империи исключительно христианского вероисповедания! И это в те времена, когда кипели религиозные страсти, когда сам Баттута, будучи мусульманином, не мог попасть ни в одну европейскую страну, опасаясь погибнуть!

Мы предполагаем, что эти диковинные сообщения связаны с запретом говорить об истинном положении дел в Великой империи, в Монгольской Руси, где, как мы раньше упоминали, существовало могущественное царство пресвитера Иоанна, христианское царство, империя Чингисхана. Она включала в себя христианский Китай. И, вероятно, христианскую в немалой степени Индию. Собственно, оба этих названия впрямую связаны с историей Руси, и об этом подробнейшим образом писали авторы «новой хронологии».

Византиец Георгий, Аристокл-Лучший, Двойной Платон — автор диалога «Критий» жил в XV веке нашей эры — во времена ослабления и крушения своей далекой прародины. Он назвал ее Атлантидой. Потому что не мог назвать ее истинного имени — Монгольская Русь, Русь-Орда. Основал ее Георгий Данилович (воинское имя Чингисхан), и он же отправил младшего брата Ивана Даниловича (Батыя) на завоевание европейских земель и поручил ему их управление. Впоследствии потомки его, получившего в мифологии имя Зевс, начали борьбу за суверенизацию европейских земель, за освобождение их от имперского (ордынского) ига.

Крушение Монгольской империи — Атлантиды — сопровождалось процессами, общими для всех слабеющих империй — переименовывались реки и города, переписывалась история в пользу антиимперского замысла, одни традиции заменялись другими...

...

Платон (Гемист Плетон) написал об идеальной империи, следы существования которой старательно стирала из памяти человечества история - во всех ее видах. Такую империю мы нашли только в рамках "новой хронологии" академика А.Т. Фоменко.

...

Нам кажется, что уже эти предварительные итоги, ни в коей мере не претендующие на исчерпывающую полноту, дают нам повод, может быть, и еще с вопросительным знаком, но назвать наше исследование:

"Открытая Атлантида?"